Теряя Контроль
Шрифт:
— Ты, я смотрю, до сих пор страдаешь.
Йен подмигивает:
— Если да, то ты поможешь вылечить мое раненое сердце?
— Если лечение можно получить курьерской доставкой, то да.
— Я уверен, что нашел бы тебе занятие надолго, — мурлычет он.
Йен выпивает стакан воды и подходит к документам на столе. Я встаю рядом.
— Ты так и не сказала, как тебя зовут.
— Виктория Корриелли.
— Виктория, — он пробует мое имя на вкус, будто это вино. Боже, он так сексуален. Господи.
— Что
— Я точно не знаю. Контракт, — отвечаю я.
— Давай узнаем, — Йен распаковывает конверт и вынимает бумаги.
Меньше чем за секунду из его глаз исчезают смешинки и тепло. Он осматривает меня как вещь, с холодом и расчетливостью во взгляде.
Это нечестно, что Йен меня так разглядывает из-за того, что я доставила посылку Малкольма. Вообще-то я для него доставила всю эту нелегальную шушеру. Хотя острой нехватки денег у парня нет.
— Не знал, что у Малкольма такой хороший вкус. Думал, у него заниженная планка. Ты тогда развозила парики или что-то другое? — у него ровный голос, но я чувствую, что Йен зол на меня. Он смотрит так, будто я его предала.
— Это не твое дело, но да, это были парики, — говорю это очень спокойно, но внутри нервничаю.
Он швыряет конверт на стол:
— Почему, Виктория? Что у тебя за проблемы, раз ты вынуждена работать у Малкольма? Доставки уже недостаточно? Ты пьешь, куришь, играешь в азартные игры? Что?
Я аж рот приоткрыла:
— Ты что несешь, черт возьми? Кто дал тебе право задавать такие вопросы? Это ты работаешь с Малкольмом! Я развожу вещи!
Йен начинает ходить вокруг меня, его руки упираются в бедра:
— Вещи? Типа себя? Потому что сегодня ты и есть посылка, дорогуша, и доставила себя прямо к моей двери. Ты такая застенчивая и свеженькая, и совсем не такая, как остальные «посылки». И сколько стоит?
— Сколько стоит что? — я вообще ничего не понимаю. Машу перед его лицом контрактом: — Подписывай, и я сваливаю.
У него ходят желваки, зеленые глаза темнеют. Я хочу рассказать ему всю свою историю, объяснить все причины, но приказываю себе заткнуться. Не хватало еще оправдываться перед богатым придурком!
— С чего ты взяла, что в нужной форме? — Йен прислоняется бедром к столу и скрещивает руки на груди. Его мощные руки так сексуальны. Я опять хочу его. Чертово тело.
— Не поздновато ли обсуждать мою «форму»? Я думала, вы с Малкольмом все уже обговорили.
— Последние три «посылки» меня не устроили. И хотя ты, несомненно, шаг на пути к совершенству, я не уверен, что он все правильно понял.
То, что он говорит обо мне как о вещи, бесит меня. Боже, что за мерзавец! Хорошо, что я выяснила до того, как прыгнула к нему в койку. Ублюдков у нас в городе полным-полно. Хоть выйди на улицу и свистни.
— Малкольм предложил мне поучаствовать в специальном проекте. Заставил подписать это, — я кивнула на документы. — И я
Его руки расслабляются и опускаются. Йен долго стоит и изучает меня. Что он ищет и что видит, совершенно непонятно для меня. Мужчина качает головой, берет ручку и черкает что-то на одном из листов.
— Ты читала контракт?
— Я не могу читать, козел! — Йен потрясенно смотрит на меня:
— Ты неграмотная? Не училась в школе?
— Дислексия. — Я наблюдаю, как на его лице интерес сменяется жалостью, но он просто задумчиво кивает.
— В контракте сказано, что я тебя нанимаю, и ты не имеешь права никому рассказать об этой работе. Ты согласна на это?
— Вполне. Что нужно доставить? Я курьер. Дай задание. — Йен проглатывает смешок, засовывает бумаги в конверт и протягивает его мне:
— Спасибо, но нет. Передай Малкольму, что ты милая, но я не смогу работать с кем-то вроде тебя.
Я беру конверт, но не хочу. Малкольм мне не поможет, если я не сделаю «это», что бы это ни было.
— Малкольм сказал мне без твоей подписи не возвращаться.
— Я не подпишу. Извини, — я слышу сожаление в его голосе, но если вернусь к Малкольму с пустыми руками, то мне придется «обслуживать вагон мужчин». Я, конечно, люблю маму, но тут выбор очевиден.
— Что ты хочешь, чтобы я делала? Я не боюсь запачкать руки, — я пытаюсь скрыть отчаяние в голосе.
— И сейчас?
— Ну, я же работаю на Малкольма!
— Трогательно, — он приглаживает ладонью мои волосы, взъерошенные из-за шлема.
Хочется ерзать из-за его пристального внимания, но я заставляю себя стоять прямо.
— У тебя хорошая память?
Я киваю. Да у меня охренительная память! Как бы я еще стала курьером? Мне говорят адрес, и я его запоминаю. Книгу я, может, и не прочту, но номер дома разберу, да и помню: кто, когда и что мне говорит. Я расслабляюсь. Это я смогу.
— Ты можешь притвориться кем-то другим?
— Да, — это я тоже смогу. Его рука скользит от моего затылка до шеи. Я уверена, что он чувствует мое напряжение. Не знаю, почему я злюсь на него и бросаю вызов. Он прав. Курьеры как дети: на виду, но не на слуху. Я собираюсь извиниться, но Йен подносит мои пальцы к конверту и говорит:
— Извини, Виктория.
— Хорошо, — я не могу здесь больше находиться. Мне нужно сохранить остатки достоинства, если таковые имеются.
Я стараюсь идти размеренно, хотя мне хочется бежать отсюда. Медленно иду по лестнице и чувствую его взгляд на спине, заднице, везде. Теперь его сожаление давит на меня, когда я еду обратно в Квинс.