Тесселис
Шрифт:
И воспоминания о каких-то дурацких “бюда”, “егрегаторах” и щётках-самочистакх — дурацкие! Может, и приятно, может, и будут. Если магером стану или инженером. Лет через десять, а то и двадцать.
Вот только зря я эти мысли дурацкие думал на ходу. Еле успел отпрыгнуть — с визгом колёс в фонарный столб тюкнулся экипаж. А из него вылезает сидиха — высоченная такая, с большими острыми ушами. Распущенными медными волосами, глаза мистически светятся. И смотрит на меня… как на жука противного. Сиды вообще на всех противно смотрят, природное у них. Ну а эта на меня… совсем
А что у неё поломалось-то, заинтересовался я, дёрнулся было к мобилю, но тут был твёрдо ухвачен за плечо. Полисменом, тоже высоченным (хоть на голову сидихи пониже), широким. С суровым лицом.
— Представьтесь. И расскажите о происшествии, — пробасил он.
— Я не спец… — начал было я.
— Представьтесь. Разберёмся. И вы, мистресс, — слегка поклонился он сидихе.
Вот невезуха-то, мысленно взвыл я, копошась в набрюшном кармане.
2. Воздушный поворот
— Бран Домуэн, — сквозь губу проронила сидиха, сложив руки на груди. — Этот… выскочил на дорогу. Пож… не стала портить мобиль, от неожиданности не подумала, что он — мягче.
— Понятно, мистресс. А вы?
— Фиктор Хуманум, — протянул я извлеченный из кармана аттестат.
На последнее полисмен бросил взгляд, разглядывая, но брать не стал, слегка помотав головой.
— Подтверждаете слова мистресс Доумэн и вину в инциденте?
— Признаю, — тяжело вздохнул я.
Ну а что — врать, что ли? Так это не слишком хорошо, да и поймают на лжи. Да и вправду — виноват, как раззява, на дорогу вывалился. А если бы омнибус? Да и сидха эта, хоть противная — но явно пожалела, а могла своим мобилем проехаться! И слова бы ей никто не сказал: правила, чтоб их соблюдать, придуманы. Тротуар — для пешеходов, проезжая часть для экипажей.
— Гражданин Фиктор Хуманум признаёт свою вину. Будите ли вы выдвигать претензии, мистресс? — уточнил полисмен.
— Пожалуй… нет. Путь возместит ремонт, счёт пришлю, — бросила сидха, идя к экипажу.
Полисмен на это слегка, почти незаметно, поморщился. И также пожал плечами. А после отъезда экипажа сурово взглянул на меня.
— Пройдёмте, гражданин.
— А куда?
— В суд. Мистресс направилась в мастерскую, счёт о ремонте будет направлен к нам. Вам, точнее.
— А там… много? — с опасением уточнил я.
Так-то вроде особых повреждений не было, на первый взгляд. Ну царапина там, фара треснула. Неприятно, я не богач, но вроде и немного. Но всё же — страшновато как-то.
— Точно не скажу, но Беркут — последняя модель экипажей мануфактуры ГроссГнумме. Так что немало.
— Неприятно как… — передёрнуло меня.
— По сторонам надо смотреть! — наставительно выдал полисмен, отпустивший моё плечо.
Ну не бегать же мне. Да и куда убежишь? Как же не повезло-то! И всё из-за этого сволочного магера-экспериментатора! Может, рассказать? Ага, а мне вопрос: “а почему в полицию не обратился?” Вас боялся… в общем — лучше не говорить. А то совсем выйдет бредовая картина, да и не поверят. А если проверят — так и в Бедлам загреметь можно. В этих, “профилохических” целях…
Вёл меня полисмен по улице, ну я хоть себя преступником не чувствовал. А вообще — чуть не плакал… За что мне всё это?! Ведь ничего плохого не делал, может, и виноват, но… Ладно. Хватит ныть — может, и не так страшно всё, как кажется.
— Сегодня из Приюта? — вдруг спросил полисмен.
— Да.
— Да уж, парень… Пришли.
И мы и вправду пришли: в этом же небольшом, но очень торжественном здании, с широкими белоснежными ступенями и белыми колоннами я видел огра, чиновника Департамента Образования. Только в этот раз по лестнице я не поднимался, а полисмен повёл меня в обход здания. Где мы прошли через незаметную дверь, прошли по пустому коридору и оказались в небольшом зальчике. Или просторной большой комнате — это как посмотреть.
В ней было всего двое: пожилой, полный человек, со значительным выражением на лице. И молодая цверга в строгом платье. Совсем маленькая, но очень широкая такая, волосы, похожие на проволоку — в строгом пучке. И окуляры очков на носу — ну такое, не смешное, но забавное зрелище. Я бы даже улыбнулся, особенно тому какая она серьёзная. Но мне как-то было не до улыбок.
— Ваша честь Смитсон, — обратился полисмен к пожилому, как оказалось — судье.
— Здравствуй, Джонс, — кивнул судья в ответ. — А?.. — не словами, а мимикой и звуком обозначил он вопрос, окинув нашу парочку взглядом.
Цверга уставила на нас строгий взгляд поверх очков — вот просто учительница Приюта, хотя у нас их всего две было. Тяжело нас было учить, в основном — учителя и мастера.
— Происшествие… на проезжей части. Запрос от мастерской должен быть вот-вот, если не пришёл, — ответил полисмен.
— А почему не через… — кинул взгляд судья за спину.
— Не сопротивлялся, признал вину…
— А она была? — прищурился судья.
— Была, сам наблюдал.
— Понятно. И ты решил не тащить парня в камеру, а испортить мне послеобеденный отдых, — усмехнулся судья.
— Виноват, Ваша Честь…
— Ладно, Джонс, не столь велика вина. А… — на секунду уставился судья на меня, явно определяя “форму обращения”, ну насколько я понял почти незаметную заминку. — Ты что скажешь, парень?
— Ваша Честь я… не специально, — выдал я, сам понимая как жалко звучат мои слова. — Я… виноват. И готов отработать, наверное… — запинался я, стараясь не зашмыгать носом.
Ну и обидно, и как совсем детё… и ещё разрыдаться не хватало! В общем пусть сами решают, и отработаю я этой сидхе! Она, всё-таки, меня давить не стала, можно сказать, жизнь спасла.