Тэтэ
Шрифт:
— Я те, сука, порассуждаю, — майор схватился за кобуру, но вовремя вспомнил, что он здесь не один. Заседала целая комиссия.
И хоть в официальном рапорте было сказано, что немцы сами оставили город, все знали, что захвачено много оружия, мотоциклов и так далее. Как бы потом наверху там не вспомнили про этого лейтенанта. Командир бригады полковник Романов сказал, что берет Крылова под свою ответственность, в разведку.
Все восемь разведчиков подползли к бронепоезду на тридцать метров.
— Зачем он здесь встал? — сказал Степан. — Непонятно.
— Надо проверить, может это все-таки русские? — сказал капитан Моисеев.
— Как? — Степан подполз поближе. — Если мы кого-то грохнем, это могут заметить.
— Надо послать кого-нибудь в бригаду. Там наверное знают, может ли здесь быть русский бронепоезд, — сказал сержант Старцев.
— Это слишком долго, — сказал капитан. — Два дня пути. А если не поверят, так и вообще… Нет, мы должны сами выяснить, что это за состав.
— Жаль погиб мой немец Герр, — сказал Крылов — он бы послушал, что говорят эти люди.
— У нас есть человек, который знает немецкий. Гоген, — позвал капитан. Этот парень имел прозвище Гоген, потому что любил рисовать нелепые фигурки. И к тому же он знал не только немецкий, но и французский. Любил поболтать с солдатскими массами о Ван Гоге, Пикассо, Гогене, Моне, Сезанне, Тулуз Лотреке. Гоген называл даже одного человека солдатскими массами. Некоторые пожимали плечами и совершенно не понимали, почему Гоген до сих пор не в штрафбате. — Крылов и Гоген, пойдете и узнаете, кто это. Если вас не будет через двадцать минут, мы придем на помощь. Если вы завалитесь, выпустите красную ракету. Тогда мы уйдем, и будем знать, что это немецкий бронепоезд.
Они поползли. Дверь в третий вагон была открыта. Теплый желтый свет попадал в тамбур, и можно было представить себе, что происходит в вагоне. Возможно, там едят тушенку и пьют шампанское. На самом деле там ели настоящую телятину и пили французский коньяк. Крылов поднялся в тамбур и подал руку Гогену.
— Странно, почему нет часовых? — тихо сказал Гоген.
— Они с другой стороны, — ответил Крылов. — Бронепоезд сейчас тронется. Отсюда не слышно, что говорят в вагоне, — добавил бывший лейтенант. Приоткрой дверь и послушай. Я встану в тамбуре.
Не успели они распределиться, как дверь открылась, и появился распаренный офицер. Эта была девушка. Гоген поздно это понял. Он получил удар пяткой между ног и тихо загнулся. Крылов повернулся, потому что девушка сказала по-русски, но с акцентом:
— Свинья.
Он едва успел нагнуться. Девушка ударила ногой и попала в дверь соседнего вагона.
Если она ударит еще раз, подумал Крылов, я уже больше не встану. Он схватил девушку за ногу, и она упала. Ее голова оказалась у ног Гогена. Но он все еще не мог помочь Крылову Алексею.
Девушка обхватила ногами голову Крылова. Он понял, что сейчас будет задушен. Алексей попытался освободиться, но это было просто невозможно. Ему хотелось позвать на помощь, но он не мог. Только хрипел и пытался руками развести ее ноги. Если бы не помог Гоген, пришлось бы бывшему лейтенанту попрощаться с жизнью. Художник превозмог боль внизу живота и ударил даму немецким автоматом по голове. Потом упал на нее, положил автомат ей на шею и начал душить.
Дама отпустила, наконец, Крылова. Ноги были ее главным рабочим инструментом. Прежде чем совсем отпустить Алексея она так стукнула его пяткой около уха, что он отключился. Теперь эта девушка смогла сесть Гогену на голову. Она изогнулась как колесо.
— Гретхен, — услышал Гоген едва различимый голос. Гретхен сидела у него спине, как ведьма. Она обвила его голову руками, и свернула бы ее, но генерал сказал:
— Возьми его живым. — Он смог сразу оценить ситуацию.
Гогена затащили в вагон. Через несколько секунд Гретхен появилась опять. Она увидела Крылова, но уже в последний раз. Автоматная очередь выпустила ей кишки. Крылов перестарался. Он разрядил всю обойму.
Алексей поскользнулся. Поэтому он нечаянно открыл дверь в вагон, а автомат еще не перезарядил. У Гретхен вывалились кишки, к стенам прилипли кусочки мяса, пол был залит кровью, как маслом. Но это спасло Крылову жизнь.
Генерал выстрелил два раза, и только потом понял, что противник лежит. Алексей лихорадочно пытался вставить новую обойму в немецкий автомат. Генерал выстрелил еще раз. Пуля попала в железный косяк и рикошетом отлетела в салон. Это был командный пункт всего поезда.
А обойма все не входила в паз автомата. Генерал сделал шаг вперед и опять прицелился в разведчика. На этот раз он бы точно убил Алексея. Но Гоген застонал и отвлек внимание командира поезда.
Крылов, наконец, справился с обоймой, передернул затвор и короткой очередью перебил генералу руку, которая держала пистолет. Он вполз в вагон.
Гоген был тяжел ранен. Он отвлек генерала, и тот выстрелил ему в живот.
— Держись, — сказал Крылов, — тебя вылечат.
— Как? — прохрипел художник. — Кто? — добавил он.
— Врач есть в бронепоезде? — Алексей приставил ствол к лицу генерала.
— Слово на букву Х — вам, а не врач, — сказал эсэсовец на ломаном русском языке. — Он повернул, уже вставленный ключ и нажал большую красную кнопку слева от себя.
— Что это? — спросил Крылов.
— Слово на П с окончанием на ц — ответил начальник поезда и замолчал.
— Ты, что, русский? Или вас учили только матерным словам?
Генерал молчал.
— Встать!
— Пошел на хуй.
Или его неправильно обучили, или он думает, что мы другого языка не понимаем.
Он ударил генерала автоматом по голове и потащил к выходу. Странно, ему никто не помешал. Где все? А они спешно покидали поезд. Крылов увидел под вагоном убегающие ноги. Их было очень много. И делалось все почти бесшумно. Даже шепота нельзя было различить. И оружие ни разу не звякнуло. Натренированы. Или они были готовы к сигналу выгрузки. Скорее всего, были готовы, подумал Крылов. Он залез под вагон и увидел, что все в плащпалатках, автоматы не наперевес, а за спиной. Как же они стрельбы не слышали? Алексей не знал, что этот командирский вагон имел суперизоляцию. Выстрелов не услышишь.