Тетрадь найденная в Сунчоне
Шрифт:
У дверей мы выпрямились, отвесили последний поклон и вышли из комнаты.
По всем конторам, артелям, товариществам и клубам было разослано отпечатанное на мимеографе и снабженное грифом "Совершенно секретно" краткое сообщение о приеме в Хибия. В сообщении приводился текст речи Мака об укреплении основ демократии в Японии и претворении в жизнь идеалов демократии.
Через два дня Брэдли и начальники штабов вылетели в Америку. Стало известно, что они обсудили с Маком вопросы, касающиеся укрепления военных баз в Японии и претворения в жизнь намеченных стратегических мероприятий.
Я рассказал доктору об этом приеме. Когда я упомянул о штатских, стоявших впереди начальника штаба Альмонда и командующего 8-й армией Уокера, Роберт Хан сказал:
– Это большие персоны. Их называют "мозговым трестом" главнокомандующего. Низенький толстяк - это господин Вуд, председатель правления фирмы "Сирс, Робак энд компани", а худощавый лысый - Уиттемор, вице-председатель "Чейз нэйшнл банк". А наш Хаш-хаш - это я знаю от одного американского корейца, работающего в штабе, - считается приближенным господина Вуда, который имеет чин генерал-майора...
Я опять вспомнил, как Хаш-хаш настаивал на сборе сведений о вольфраме и бокситах, и понял, в чем дело.
8
Из Сеула прилетел южнокорейский президент доктор Ли Сын Ман в сопровождении начальника генерального штаба Цай Бен Дека. Их встретил на Ханэдаском аэродроме сам Мак и сразу же отвез к себе на квартиру в Акасака, где раньше было американское посольство. Гости пробыли в Акасака до следующего дня и улетели обратно.
Разумеется, никто нам не рассказывал о содержании переговоров, но мы сами догадывались. Речь могла идти только об одном: Мак ознакомил гостей с решениями, принятыми на чрезвычайном стратегическом совещании в Хибия.
Контора Аояма получила приказ набрать для отправки на полуостров отряды летчиков, саперов и шоферов. Отряд, сформированный вице-адмиралом Кондо, уже был переброшен с Окинавы в Корею. Все волонтеры, посылаемые на полуостров, получили форму американского образца. Всем было приказано говорить по прибытии в Корею, что они из 422-го отряда американской армии, то есть отряда американцев японского происхождения, который во время войны отличился на итальянском фронте.
По всем конторам прошла весть о том, что скоро будет осуществлен проект "Органа Като" - объявят о создании резервного полицейского корпуса.
От Дзинтана я получил открытку с гонконгским штемпелем. Он передавал мне привет от генерал-лейтенанта Добаси, находящегося сейчас в Сайгоне, Очевидно, наши отряды уже были и в Индо-Китае.
Наконец настал день, когда Хаш-хаш предложил мне поехать в Корею - в город Сувон, где будет находиться наша группа специальной службы. Там я должен дожидаться приезда Хаш-хаша и доктора. Они приедут незадолго до начала событий. Сувон всего в двадцати пяти километрах от Сеула, но мне нельзя будет отлучаться ни на минуту.
Пак Ча Ден, которому было приказано ехать вместе со мной, сообщил мне:
– Полковник Бирд отозван в Америку, Хаш-хаш очень доволен. Убрали конкурента.
Я нанес прощальные визиты генерал-лейтенантам Кавабэ и Ивагуро, затем заехал в отель "Кубана" в Цукидзи, чтобы увидеться с прилетевшим недавно из Сеула майором Кабураки. Он представил меня корейцу Уильяму Цою - офицеру разведывательного отдела тайханского генштаба.
Мы проговорили до рассвета. Позвонил Пак Ча Ден и сообщил, что пора ехать на аэродром в Ханэда. Кабураки и Уильям Цой решили проводить меня.
Наступил торжественный момент - я покидал Токио. Там, за горизонтом, меня ждал материк, необъятная арена для подвигов во славу плана Исихара.
Кабураки подошел к окну посмотреть, пришла ли наша машина. Комната находилась на втором этаже. Он поманил меня пальцем и шепнул:
– Идите сюда. Только не шумите.
Я увидел внизу трех парней с велосипедами. Один из них, с забинтованной головой, смотрел в конец переулка, остальные двое наклеивали что-то на дощатый забор противоположного дома, орудуя большими малярными кистями.
Я поднял бутылку, валявшуюся у окна, и швырнул ее изо всех сил. Бутылка попала в одного из них, он растянулся на земле, но в тот же момент приподнял голову и бросил бутылку обратно в наше окно. Мы отскочили назад. Бутылка ударилась о стену и свалила несколько склянок с полки. Я вытащил револьвер из кобуры и выглянул в окно. Их уже не было. На заборе красовался плакат: "Долой фашистов-милитаристов!" Рядом с буквами был нарисован военный в очках, с усиками, его вытаскивала из ямы, держа за шиворот, чья-то большая рука, занимавшая верхний угол плаката. Военный был удивительно похож на генерал-лейтенанта Ивагуро.
– На прошлой неделе на этом же заборе был наклеен такой же плакат, сказал Кабураки.
– В тот раз был нарисован Кавабэ.
– Надо подстеречь и ухлопать на месте, - сказал я.
Кабураки покачал головой:
– Их трудно поймать. Шныряют по всему городу на велосипедах и расклеивают. А ты заметил, как ловко этот парень размахнулся и метнул бутылку? По всем правилам. Сразу видно - бывший солдат.
Я кивнул головой. К сожалению, это было так: многие бывшие солдаты стали красными. Они бесповоротно отреклись от империи.
– А что смотрит полиция?
– Полиция охотится за ними. И наша и американская. Сформированы специальные летучие команды для борьбы с антиамериканскими плакатами и надписями, так называемые "скрэйп офф групс" - группы соскабливания.
Вскоре подъехала наша машина, и мы спустились вниз. Когда мы надевали обувь в передней, в переулке загрохотали мотоциклы. Рядом с нашей машиной остановились три мотоцикла с эм пи. Они сейчас же приступили к работе. Облили плакат мыльной водой из прибора, похожего на огнетушитель, и стали соскабливать бумагу жесткими щетками. Закончив работу, они сложили щетки и баллоны в коляски мотоциклов и укатили.