Тетради для внуков
Шрифт:
Верность своему слову – черта, очень ценимая начальством, если ею отличается заключенный. В секретной для посторонних лагерной газете "Шахтер" правильный работяга рисовался так: он берет (не совсем добровольно) на себя обязательство (еще чаще – не берет, а узнает из вывешенного в бараке объявления, что он его взял) и выполняет его любой ценой. Он любит именно шахтерский труд, а также труд ассенизатора или возчика, вывозящего трупы по ночам – пусть он и был на воле летчиком или математиком. Он вкладывает все свои силы, чтобы выполнить задание, порученное ему вертухаями. А главное – он честен и правдив. Услыхав от своего товарища об очередях за хлебом там, на воле, он немедленно
Когда заключенный, не старый и здоровый, как бык, вместо лопаты получал должность старшего над чем-нибудь – причем должность, не требующую ни образования, ни квалификации, а только умения брать на горло, каждый из нас, естественно, начинал подозревать: не стукач ли? Работенок, чтоб не ишачить, не мантулить, не горбатиться, а придуриваться, как это называется на грубом и нелицемерном лагерном наречии, вполне хватало. Славная система воспитания трудом, в которой за донос награждают возможностью не работать!
Имелись и другие, менее заметные способы оплаты стукачей. Можно, например, прибавить зачеты – и можно вовсе снять их ("зачеты" означают – один фактический день заключения засчитываются хорошо работающему за полтора или два дня). Можно разрешить одно письмо в месяц, в два месяца, в квартал, а то и ни одного – за непослушание. Можно оплачивать улучшенным питанием, лечением, частыми освобождениями от работы. Наконец, есть и почти бескорыстные люди, желающие доказать свою благонадежность бесплатно. К каждому свой подход.
Без стукачества нет Речлага и прочих режимных лагерей с их хитрыми псевдонимами – в Караганде, Норильске, Магадане и других местах. Конечно, есть стукачи и в обычных лагерях, да и где их нет! Но с уголовником дело проще. Если уголовник согласен трудиться, это само по себе означает, что он внутренне перестроился. Не так просто с тем, кто трудился и до ареста. Чем измерить, перевоспитывается ли он? Нормой, что ли? Так он привык к труду, он и после приговора не может отвыкнуть.
Вдобавок, контрики – они чересчур умные. Ишачат, а в душе желают нам гибели. Только одно средство оставалось у лагерных майоров: проникнуть в мысли контриков, ибо их труд ничего не доказывает. Трудятся-то они хорошо, это ясно видно и самим майорам, которые даже на воскреснике не положили своими руками ни одной лопаты цемента в основание Воркуты. А сколько его замесил мой друг Ефим! И все вручную, лопатой.
Он родился и вырос в голодной, обездоленной еврейской семье. Мать варила полусгнившую картошку и делила одну селедку на всех детей. Ефим самоучкой осилил грамоту, потом комсомол послал его на рабфак. Там тоже роскошествовать не приходилось, он работал, учась. Он выучился и отменно руководил цехом, потому что понимал рабочего человека. Так кто он – враг социализма или его лучший строитель? Чтобы это выяснить, нет другого способа, кроме как подслушать, о чем он со мною откровенничает.
Стукачество – закон существования лагерей для "перековки" политических, а лагерное доносительство – прямое продолжение тех доносов, которые привели нас в лагерь. Каждому времени – свой овощ, и когда в начале пятидесятых годов сталинский аппарат спасения родины от внутренних врагов достиг своих творческих вершин, внезапно вырос спрос на националистические преступления. Именно тогда было сочинено дело врачей. Сколько радости доставило это дело бендеровцам! Они истово слушали радио и без конца склоняли фамилии Коган и Фельдман.
Дело, которым Сталин доставил удовлетворение фашиствующим убийцам, не может потерять своего исторического интереса и через много лет, тем
"Нет такого преступления, на которое не пошли бы империалисты и их презренные наймиты. Об этом убедительно говорят чудовищные злодеяния разоблаченной в Москве шайки врачей-отравителей. Установлено, что участники этой террористической группы, используя свое положение врачей и злоупотребляя доверием больных, злодейски подрывали их здоровье. Жертвами этих извергов пали А. А. Жданов и А. С. Щербаков. Шайка презренных выродков, скрывавшихся под маской профессоров-врачей, в первую очередь старалась подорвать здоровье руководящих советских военных кадров, вывести их из строя и тем самым ослабить оборону страны…"
(Тут самое место напомнить, кто на деле вывел из строя "руководящие советские кадры" накануне войны с фашистской Германией – о Сталине, убившем Тухачевского и его товарищей.) Но продолжим цитату:
"Установлено также, что все участники террористической шайки врачей являлись наемными агентами иностранных разведок, продали им душу и тело. Большинство участников этой террористической группы состояли на службе у американской разведки. Эти растленные еврейские буржуазные националисты были завербованы международной еврейской буржуазно-националистической организацией "Джойнт", созданной американской разведкой и под ее руководством проводящей широкую шпионскую, террористическую и иную подрывную деятельность в ряде стран, в том числе и в Советском Союзе. Из США от этой шпионской организации они получали чудовищные директивы…"
Подсчитайте, сколько раз на тридцати строчках повторяются словечки "чудовищный", "презренный", "растленный".
В конце статьи говорится о той, кто сочинила донос (или подписала готовую бумагу):
"Высокую бдительность проявила, в частности, врач Лидия Феодосьевна Тимашук. Она оказала помощь правительству в деле разоблачения врачей-убийц, за что награждена орденом Ленина. В многочисленных письмах и телеграммах со всех концов страны рабочие, колхозники, служащие, воины Вооруженных сил горячо поздравляют Лидию Тимашук"…
Можно ли говорить о моральной общности миллионов людей, в простоте душевной годами веривших злобным выдумкам Сталина и его подручных, с самими этими подручными, сознательно распространявшими свою ложь? Одинаковая ли мораль у следователя и его жертвы, пусть даже подписавшей под пыткой лживые протоколы? Или у авторов таких вот журнальных сочинений и миллионов женщин, подписчиц журнала?
А политическое единство между ними существовало и существует. Все мы – и обманутые, и обманщики, и жертвы, и палачи – все мы стояли и стоим за советскую власть, хотя внутренняя мотивировка у честного человека и у карьериста разная. И многие доказали это своей кровью, причем не трудно разобраться, чьей крови пролилось больше.
С тех пор, как появились обманщики и обманутые, – с тех пор широко распространенная формула "морально-политическое единство" приобрела новый смысл и новое назначение: помочь отряду бесчестных лицемеров пристроиться к армии чистосердечно верующих людей.
… Поток приветствий в адрес доносчицы приостановился в связи с похоронами Сталина, а после них вдруг обнаружилось, что врачи не были завербованы названной в статье шпионско-еврейской организацией "Джойнт", и никаких чудовищных и злодейских директив не было. Врачей освободили. Лидию Тимашук совершенно случайно задавило автомобилем. Но историю навек не зачеркнешь, если стукач и вычеркнут.