«The Coliseum» (Колизей). Часть 1
Шрифт:
– Вы как недовольны? – Лена уже удивлялась не всему.
– Смущает бесплодность… – брови с сожалением поднялись. – Конца не видно. Ведь снова что-нибудь придумают. Народ-то подбивать всегда увлекательно… так просто на бойню не пойдут… Витает новая идея! Проходил тут один… «Не позволю!» – кричал.
– Проходил? Кто?
Сердце женщины забилось сильнее.
Человечек поднял брови.
– Проломил! Развалил штабеля, разбросал инструменты, оскорбил, разломал дверь, – он кивнул за спину, – чего ее ломать – она раздвижная… недавно починили! Первый раз такое было! «Проходил»! – с
– Да вы сумасшедший! – закричала Лена, не выдержав. – Вы просто сумасшедший! Что же вы тянули! Когда? Когда проходили?
– Очень может быть… а кто не сумасшедший?.. – тихо ответил мужчина. – Значит не остаётесь? Всё-таки приговорили?.. – И медленно побрел в сторону ванн.
– Постойте, – подозревая ужасное, громко сказала Лена, и тут же сама удивилась задуманному. – Постойте.
Человечек обернулся.
– Хотите… – она замолчала, будто понимая, наконец, глубину и смысл увиденного. – Хотите, – повторила она, – мы пойдем вместе… Туда, где сверкают купола. – И снова умолкла.
Незнакомец замер в полуобороте, брови поползли вверх, застыли и… вернулись на место.
– Врете вы всё, – вдруг прошептал он и, сжав ладони, поднес их к губам. – Никуда вы меня не возьмете. Огонек умирающей лампы уже не вспыхивает между светом и тьмой… освещается только табличка, что висит на каждом доме, где вы прячете души. Где и случается настоящий «Хэллоуин». А я уже стар… не до карнавала. Простите, но за третью неудачу платят.
Человечек что-то забормотал, отер рукавом глаза, повернулся и двинулся к прозрачному полукругу. Створка «душевой» отъехала во второй раз, и тут мужчина вдруг повернулся к ней:
– Берегите снимок, берегите, что бы ни случилось… ведь на нем… ваша мама.
Лена вздрогнула, попятилась и, осев вдоль стены, начала раскачиваться, напевая мелодию «Шербурских зонтиков».
Сквозь прищур глаз ей виделись сполохи неона, кислотный ливень, контуры ванн и тень несчастного. Потом видения исчезли.
В эти несколько мгновений, существо в платье не было человеком – оно стало просто маятником. Без тела, мыслей и души. Словно чья-то властная рука, одним мановением, взмахом, повелевая невидимому оркестру замолчать, погасила в ней всё, что еще сопротивлялось воле владельца. Грубо, безжалостно и быстро вышвырнув из сознания женщины правду, которую непосильно видеть и слышать людям. Переживать и прикасаться. Ибо для другого в начале начал пела его, человека высота, на иное рассчитывала вселенная, оберегая детище своё, заслоняя слепотой при жизни и отделяя неминуемое смертью. Неминуемой тоже.
Створка отъехала в третий раз, приглашая очередную жертву. Лена в нерешительности замерла, будто еще раз поверяя свое желание с предстоящим.
– Андрей… – тихо позвала она.
«Приглашение» молчало.
– Андрей! – громкий стон вырвался из груди. – Андрей!!! – закричала женщина изо всех сил. – Мне плохо! Отзовись! Ты в опасности!!! Самой страшной!
Тишина покачала головой.
– Андрюша, милый, я иду к тебе… И заслоню… и возьму за руку, и поведу тебя… на бал «пылающих». Я всё поняла, любимый. Я отдала лекарство, но знаю как… Пусть мне придется потерять всё… пусть…
– Я услышал!!! – ударил в уши знакомый голос с перрона. – Но не пытайся объять роман! Ты еще не ослепла!
Лена шагнула вперед, и стена ливня скрыла от нее зал.
Крым
Андрей открыл глаза, пытаясь вспомнить, где потерял сознание. Прояснение медленно наполнялось шляпами, пустыней и вокзалом, накрывая в строгом соответствии каждое видение – людьми, площадью и концертом, на сцене. Но тут он увидел чье-то лицо: человек в полувоенной форме склонился над ним. Андрей попытался поднять голову – чуть в стороне женщина в белом халате доставала шприц.
– Давно лежит? – спросила она равнодушно.
– Второй день.
– И что ж, раньше не звали?
– Думали, кончился. Оттащили, всё некогда было… а сегодня застонал.
– Я говорю, стреляют и в вас и в тех, за щитами, – продолжая начатый разговор, заметила женщина. – По всей видимости, во-о-н оттуда, – она кивнула в сторону высокого здания. Кто-то стравливает.
– Откуда такая умная? – огрызнулся мужчина. – Делай, что положено… а мы разберемся… – и внимательно посмотрел туда же. – Сирко с ребятами проверяют.
– Очнулся, – кивнув на открытые глаза, бросила медсестра. – Как мне все это надоело! Уж пришли бы куда…
– Придем. Сегодня и придем, – «полувоенный» склонился снова. – Вы кто?.
– А где… мальчик?
– Какой еще мальчик?! Сутки как лежите! Кто, спрашиваю?!
– Писатель, бредущий в Колизей.
– Чего?!
– По жалобе человеческого рода, веду следствие и готовлю тяжкое обвинение против полководцев…
– Я спрашиваю, кто?!!! – «полуобманутый» со злостью тряхнул лежавшего. – Издеваешься!
– А ты его еще «контрой» обзови, – усмехнулась женщина. – Не видишь, бредит… или чокнулся, – она застегнула сумку. – Пойду в палатку, чаю хоть попью, отдохну.
– Иди вон в ту, там без добавок, – человек в форме чертыхнулся и вдруг услышал:
– Оставьте его сударь! Ах, оставьте, умоляю вас!!!
К нему быстро приближался незнакомец странного вида. Длинная, видавшая виды шинель старого покроя, прикрывала камзол. На лице блестело пенсне.
– Еще один! – усмехнулась женщина. – Вот уж точно, шабаш сумасшедших. Ладно, разбирайся… пошла.
– А вы еще откуда?! Здесь не театр! – тот угрожающе поднялся.
– Ошибаетесь, милейший, ошибаетесь! – улыбка Безухова вышла неловкой, но всё же выполнила свою роль.
«Получеловек» смерил незнакомца взглядом:
– Вы его знаете? – и тут же сообразив что-то, добавил: – Короче, сами разбирайтесь…. Но что б к вечеру обоих здесь не было! Отмайданить бы вас, да некогда! – он с досадой махнул рукой и скрылся.
– Сударь! – Безухов уже тряс Андрея, – сударь, откуда вам известны эти слова? О роде человеческом? Ради бога, откуда? – Он огляделся. – Здесь опасно, вставайте. И вообще… – Пьер помог парню подняться.