The madness (Безумие) (дилогия)
Шрифт:
55
С вершины песчаного бархана открывался отличный вид на «Башню тысячи и одной ночи», освещённой светом немногочисленных фонарей.
Сооружённое на искусственном насыпном острове это циклопическое здание возвышалось вверх почти на километр, тонкой иглой вонзаясь в тёмные небеса. Три башни, похожие на тонкие лезвия, изгибались вокруг треугольного центрального шпиля.
Когда-то вокруг Башни плескались теплые воды Персидского залива, но сейчас кругом, сколько хватало глаз, лежала лишь всё та же серо-жёлтая пустыня. Но тонкий мост, соединяющий колоссальный небоскрёб с берегом всё ещё был актуален, потому как вряд ли так просто получилось бы преодолеть местность вокруг Башни как-то иначе.
Барханы были буквально нашпигованы самым разным хламом и мусором, циклопической стеной мусора охватывая здание по периметру. Всё это явно носило искусственный характер с целью защиты башни.
А прямо перед входом на мост было сооружено мощное оборонительное укрепление. Такой себе тет-де-пон.
Семь небольших зданий, сооружённых уже явно после Бури из подручных материалов — бетонных плит, контейнеров и мешков с песком. Четыре — те, что пониже — на внешнем периметре. Два — те, что повыше — во внутреннем, с подобиями башен из мешков с песком, в которых явно стояло какое-то серьёзное вооружение. Вряд ли гаубицы, но наверняка миномёты или автоматические гранатомёты. И ещё одно — перегораживающее путь напрямую к мосту.
Пространство между зданиями было перекрыто заграждениями из бетонных плит и отбойников, разбитых машин и рядов колючей проволоки. Россыпь пулемётных гнёзд по периметру. Один-единственный извилистый проход к мосту, полностью простреливаемый со всех сторон. В капонирах — тяжёлая техника. Два «абрамса» и «брэдли», а где-то на закрытых позициях наверняка ещё и артиллерия стоит.
Здесь нужен полнокровный армейский батальон при танках и самоходках. Или массированный воздушный налёт. И уж точно это укрепление не взять тремя смертельно уставшими солдатами на одной БМП-2.
Но ничего больше не остаётся. Мы и так уже на пределе — как падающие звёзды, которые вот-вот погаснут. В умирающем городе, полном врагов и отчаяния, нам не протянуть долго…
А значит остаётся поставить всё на одну-единственную самоубийственную атаку.
Плевать на всё. Если мы не умрём сегодня, то сдохнем завтра. Но если сегодня у нас ещё есть умереть, забрав с собой побольше «стражей», завтра нас могут затравить как крыс. И повесить на одной из городских площадей.
К чёрту. Я слишком устал. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я глубоко вдохнул сухой и смрадных воздух Эль-Кувейта, опустился на сиденье механика-водителя, надел на голову шлемофон и воткнул штекер в разъём.— Ну, что, готовы?
— Конечно, — спокойно ответил Си Джей. — Всё равно умирать.
Но смерти нет — это я уже знаю. Есть лишь память и забвение. Пока ты помнишь, то живёшь вечно.
И мы шагнули в небытие и бессмертие. Пальцы ударили по приборной панели БМП, заводя мотор бронемашины, и я схватился за штурвал управления. И в это же время снаружи раздался громкий хлопок. Я изогнулся вперёд, приникая к прибору ночного видения, установленного вместо одного из перископов, и успел заметить, как в воздухе пронеслась стремительная тень. Темноту кувейтской ночи разорвала яркая вспышка попавшей в танк ракеты — Юрай не подкачал и с первого же выстрела влепил старый-добрый «фагот» в здоровенную башню «абрамса».— Уходим! — сдавленно произнёс Юрай, судя по всему, перезаряжая противотанковую установку.
Нос БМП качнулся, и я провёл машину на десяток метров вперёд, укрываясь за следующим низким барханом.
Новый хлопок, и ещё одна ракета уносится вперёд. На броне второго американского танка распускается огненный цветок, и вверх рвутся языки пламени и густой столб дыма от сдетонировавшего боекомплекта. И тотчас же позади нас раздаются взрывы — всё, нашу позицию обнаружили и открыли огонь артиллерии. А значит, больше на месте стоять нельзя… А значит — вперёд! Вбитые много назад в учебке навыки по вождению любой советско-российской техники не подводили, так что БМП шустро неслась среди невысоких барханов и полузасыпанных песком зданий. Угол зрения был ограничен небольшим участком по фронту, так что о творящемся по бокам я имел довольно смутное представление, ориентируясь лишь по командам Юрая, но вёл машину уверенно. «Стражи» открыли по нам плотный огонь из тяжёлых пулемётов, мелькнуло несколько гранатомётных выстрелов. Огонь был плотнее, чем хотелось, но слабее, чем ожидалось — и то хлеб. До тет-де-пона было от силы километр — для разогнавшейся БМП преодолеть это расстояние дело пары минут. Но если с километра в нас попасть сложно, вблизи мы станет страшно уязвимы… Это не танк, нам хватит и всего одной гранаты в лоб или борт. Вспышка в капонире, где стояла «брэдли», и от американской БМП в нашу сторону что-то полетело.— Ракета! — выкрикнул Юрай, ведя заградительный огонь из спаренного пулемёта.
ПТРК «Тоу». Оператор после пуска должен удерживать прицельную марку на цели. скорость полёта ракеты — около 300 метров в секунду.
Всё это пронеслось у меня в голове даже не в виде слов, а в виде образов за считанные доли секунды, а затем я резко ударил по тормозам.
Взрыв громыхнул позади нас. БМП-2 снова рванула вперёд, а Юрай открыл огонь короткими очередями из пушки по противнику. Разрывы 30-миллиметровых снарядов накрыли машину «стражей», а затем на её башне громыхнул взрыв. По бортовой броне слева застучали крупнокалиберные пули от скрестившихся на нашей машине пулемётных трасс. Башня БМП разворачивается в сторону, выплёвывая пули и снаряды вокруг себя и заставляя замолкнуть огневые точки. Ещё чуть-чуть… Ещё пару сотен метров… От наклонённого под большим углом лобового листа брони БМП рикошетит гранатомётный выстрел. На всякий случай резко останавливаюсь, и ещё одна граната взрывается справа по борту. Грохочет автоматическая пушка, разнося всё вокруг на части. Спаренный пулемёт хлещет по разбегающимся в стороны «штормовым стражам». Острый нос БМП сминает ряды проволочных заграждений. Делаю змейку, обходя установленные бетонные отбойники, которые в силах затормозить даже тяжёлый танк… И машина с разгона проваливается в проложенный поперёк пути неглубокий ров. Пытаюсь сдать назад, но БМП с лязгом застревает, кажется, наматывая на гусеницы какую-то дрянь, лежащую на дне рва.— Из машины! — рявкаю я, понимая, что вытащить БМП под массированным огнём просто нереально, и теперь она может стать для нас воистину БМП — братской могилой пехоты.
— Я прикрою! — Юрай, дёргает башню как сумасшедший, поливая всё вокруг гнём из пушки и пулемёта.
Распахиваю тяжёлый люк и рывком выскакиваю наружу. Шлемофон слетает с головы, так и прицепленный к гарнитуре внутренней связи. Хватаю за ремень торчащую рядом с сиденьем винтовку — тяжёлый SCAR, и скатываюсь с брони машины, перебегая к корме.
Из башни вылез Си Джей, достал М-16 с оптическим прицелом и спрыгнул ко мне. Я же в это время распахнул дверь в десантный отсек, куда мы сложили трофейное оружие.
Швырнул Си Джею РПГ-7 и сумку с тремя снаряжёнными выстрелами, а себе дополнительно взял «миними» и в темпе перебросил через шею подсумок с запасным патронным коробом.
Со всех сторон по нам вели плотный автоматный огонь. Хорошо ещё, что Блазкович огнём из БМП снёс все пулемётные точки вокруг…
Мы с Си Джеем, отбежали в сторону, укрываясь за баррикадой из мешков с песком. Совсем рядом громыхнула серия разрывов от гранат подствольников, а рядом с БМП разорвался выстрел из РПГ.
— Юрай! — крикнул я, вскидывая на бруствер пулемёт и открывая огонь по засевшим на крыше ближайшего здания «стражам». — Уходи, Юрай!
Вряд ли Блазкович услышал мой крик сквозь канонаду боя, но башня бронемашины прекратила крутиться, и из люка начал вылезать Юрай.
Резкий хлопок. С крыши одно из зданий внутреннего периметра что-то устремилось вверх, а затем начало падать вниз.
«…Гаснущая звезда видит, как воздевают руки…» Грохот. И ослепительная вспышка обрушилась вниз россыпью белых искр, которые зажгли всё вокруг БМП в радиусе нескольких метров. На сетчатке словно на фотопленке отпечаталась фигура объятого пламенем человека падающего вниз с крыши бронемашины.