The Maze Game
Шрифт:
Эви, не желая видеть, как голову доктора пробьет пуля, отвернулась, уткнувшись лбом в плечо Ньюта, приобнявшего ее.
Томас, так же отвернувшийся от неприятного зрелища, заметил за стеклянной перегородкой тело Пейдж, упавшее со стула, стоявшего перед монитором, на который она записала предсмертное послание. Спустя всего несколько мгновений после того, как запись закончилась, с громким звуком открылись две тяжелые створки автоматических ворот, словно приглашая ребят пройти в коридор, который они открывали.
Шанки в нерешительности
— Это… все? — протянул Чак.
— Если там только выжженная земля, — тихо подала голос Каролина, — может, мы зря ушли из Лабиринта?
— Создатели мертвы, — заметил Адам. — Еды нам больше никто не пришлет. И ворота не закроет, а гриверам тоже охота жрать. Лучше уж узнать, что там, чем возвращаться назад.
— Она сказала, мы важны, — произнес Ньют. — И что же нам теперь делать?
— Не знаю, — покачал головой Томас.
— Давайте убираться отсюда, короче, — Минхо решительно сделал шаг по направлению к воротам.
— Ну, уж нет! — раздался позади них громкий голос, знакомый каждому из ребят.
Шанки обернулись: метрах в пяти от них стоял Галли. Он отшвырнул металлический ключ, который помог ему пройти следом за ушедшими глэйдерами.
— Галли? — Томас сделал шаг к Строителю.
— Нет, — остановила его Тереза. — Он ужален, — кивнула она.
И правда, вены на лице и руках Галли были вздуты и потемнели, а глаза, злобно сверкавшие из-под рыжих бровей, были налиты кровью из полопавшихся сосудов. Парень тяжело дышал и его била нервная дрожь.
— Нам не уйти, — сквозь слезы произнес Галли, точь-в-точь как Алби.
Ньют и Минхо, одновременно заметив в трясущейся руке Строителя пистолет, видимо подобранный у одного из мертвых военных, не делая резких движений, спрятали за своими спинами Каролину и Эвиту.
— Нет, Галли, — осторожно возразил Томас, — мы выбрались. Мы свободны…
— Свободны?! — воскликнул Строитель. — Думаешь, там мы будем свободны? Нет, — он покачал головой, а по его щекам стекали дорожки слез. — Из этого места не выбраться, — с этими словами он поднял руку, державшую пистолет, направляя дуло на Томаса.
Вздох волнения пронесся среди шанков, резко дернувшихся назад.
— Галли, послушай меня, — с трудом сохраняя спокойствие, произнес Томас, подняв ладони. — Ты не в своем уме. Ты ужален, но мы можем тебе помочь. Опусти оружие.
— Мое место в Лабиринте… — пистолет сильно дрожал в его руке.
— Опусти его, — настаивал Томас.
— … как и всех нас! — не справившись с дрожью, Галли нажал на курок.
Каролина громко вскрикнула, одновременно с выстрелом, еще несколькими криками шанков и тем, как Минхо точным ударом всадил в грудь Галли деревянное копье.
Строитель, ловя ртом воздух, опустился на колени и повалился на спину, выронив пистолет. Эвита, цепляясь руками за локоть Ньюта, быстро посмотрела на Томаса, в которого целился Галли. Ее брат был цел и невредим, но ведь она четко слышала выстрел.
— Томас… — Чак, пошатываясь на ногах, упал прямо на руки парня, которого секундой назад спас от смерти, закрыв собой и поймав пулю в грудь.
— Чак, — выдохнул Том, ловя смертельно раненного мальчика и, не удержавшись на ногах, опустился с ним на холодный пол. — Черт…
Эвита, упав на колени рядом с юным глэйдером, подложила трясущиеся руки под его голову и слегка приподняла ее, зарываясь пальцами в мягкие кудряшки. Мальчика трясло, и девушка, аккуратно положив его голову на колени, мягко надавила руками на плечи.
«Не вздумай, Чакки, только не сейчас, не тогда, когда мы в шаге от свободы».
— Смотри на меня, — Томас негрубо потряс его за ворот рубашки. — Черт, Чак, смотри на меня!
Мальчик не плакал. Не кричал. А по тому, как сильно было напряжено его тело, Эвита понимала — он испытывал жуткую боль. Когда Чак поднял глаза на Томаса, из его груди против воли ребенка вырвался тихий стон.
— Я с тобой, — не унимался Томас, все еще трепыхая его. — Только держись. Черт, — его голос сорвался. — Черт…
— Томас, — тихо проговорил Чак и протянул юноше резную фигурку человечка.
Эвита тихо всхлипнула, быстро утерев нос тыльной стороной ладони. Бок начинал болеть сильнее, она была почти уверена, что он снова начал кровоточить, но ей было плевать. На ее глазах, в руках Томаса умирал самый юный глэйдер. Самый храбрый.
— Нет, нет, Чак, ты сам отдашь это им, помнишь? — Томас опустил протянутую руку мальчика. — Я обещал…
— Возьми это, — произнес Чак. — Спасибо, спасибо… — он медленно выдохнул и закрыл глаза.
Навсегда.
— Нет, Чак, все будет хор… — Томас прервался на полуслове, поняв, что сердце мальчика перестало биться, а дыхание замерло.
Эвита низко склонила голову, перестав бороться с желанием расплакаться. Слезы хлынули из глаз, покрывая испачканное лицо солеными дорожками.
— Чак, — Томас еще раз тряхнул мальчика. — Эй, Чак, очнись! Ну же, очнись! Пожалуйста! Черт, — его голос дрожал, он сам весь дрожал, опускаясь лицом на грудь того, кто спас ему жизнь ценой своей. — Черт возьми! Мы сделали это, очнись, — он рыдал у него груди, отчаянно моля, не желая принимать его смерть. — Прости! Черт…
Эвита, громко всхлипнув, дернулась от боли в боку и закрыла мокрое лицо ладонями. Что было дальше, она помнила смутно, в ее голове царило полное непонимание и странное ощущение нереальности происходящего. Ей казалось, что сейчас она снова откроет глаза, и окажется в Глэйде, где раннее солнце разбудит ее, и девушка, ежась от утренней прохлады, выползет из палатки и пойдет готовить завтрак.
Но все происходило на самом деле. Она на самом деле сидела на холодном полу, на ее коленях покоилась голова Чака, отдавшего свою жизнь на пороге свободы…