The Мечты. Бес и ребро
Шрифт:
Андрей Никитич рассеянно кивнул, пребывая сейчас собственными мыслями уже не здесь, и попрощался с Романом и Ковалем. Потом прощального поцелуя удостоились Женя и Елизавета Романовна, сунувшиеся в кабинет как-то эдак под занавес всеобщего дурдома, суть которого в настоящее время он улавливал с трудом. А Ринго, вертевшийся под ногами, сам норовил расцеловаться с Маличем, но его порыв остался безответным. Не до того.
Ни до чего.
Потому как переваривать все услышанное Андрей начинал только теперь.
И едва оказавшись на лестничной
Реально.
И ласково.
– Если ты звонишь сообщить, что сегодня задержишься с работы и у тебя неотложные дела, то рановато начал сбегать, Андрюш.
Он же, вслушиваясь в звук из динамика, в Стешины интонации на том конце, пытался понять – как прошла встреча с доблестными полиционерами, о которой упоминал Арсен.
– Неужто ты уже дома? – спросил Андрей, разбавляя беспокойство веселостью.
– Да, репетиция раньше закончилась, - безмятежно отозвалась она. – Я съездила по делам и уже на месте. У меня сюрприз. Надеюсь, ты меня за него не грохнешь.
Сюрприз… Тут каждый день сюрприз на сюрпризе… Но продолжая балагурить, он спросил:
– Ты купила метлу?
– Нет. Зачем мне метла при наличии пылесоса? Кстати, где он? Я хотела прибраться.
– Лучше ужин готовь, женщина, - усмехнулся Малич. – Я сейчас буду. У Жени был, уже подхожу.
И через несколько минут он прижимал к себе Стешу, покрывая поцелуями ее лицо и засыпая вопросами:
– Как день? Что там у вас случилось, что отпустили раньше? А можно так всегда будет?
– Всегда – не получится. Всегда – это слишком серьезная категория для легкомысленной особы вроде меня, - прошептала она, вцепившись пальцами в его рубашку несколько крепче, чем того требовало простое объятие в конце дня, и Андрей не мог этого не заметить. – Жаркое будешь? Я мясо жарю.
– Буду, - кивнул он и, чуть отпрянув, посмотрел ей в лицо. – Все нормально?
– Естественно! Пойдем. Хочешь сюрприз посмотреть?
– Конечно!
Впрочем, не полюбоваться этим сюрпризом у него шансов не было, пусть и считается зачастую, что мужчины невнимательны к внешним деталям – интерьеров, например. Гнусный поклеп!
Сложно игнорировать взрыв красок на собственной кухне, на которой годами мало что менялось в смысле цветовой гаммы и предпочитаемых – не им, а когда-то давно Томой – вариантов оформления стен. Нет, ремонты, конечно, делались. Но как-то... с учетом привычного.
А сейчас, едва ступил на порог, он обнаружил, что окно занавешено яркими шторами с большущими подсолнухами. И на стене появились сразу две похожие картины с аналогичным рисунком. Посреди всего этого стояла, подбоченившись, Стефания и солнечно улыбалась, будто бы рассчитывала, что этим собьет его с толку. И если она всерьез на это рассчитывала, то ей это совсем не удалось. Андрей, слегка зажмурившись от удвоенной яркости солнечного света, бившего сейчас сквозь новые занавески, со смехом сказал:
– Я понял. На премьеру твоего «Трамвая» приду с букетом подсолнухов.
– А я всегда хотела такие шторы, - улыбнулась она в ответ. – Именно на кухню. Как-то нигде никогда не складывалось. Пусть у тебя будут. Если ты не совсем против.
– С чего мне быть против?
– Твоя же кухня! Может, тебе не нравится – имеешь право.
– Лишь бы тебе нравилось, а то еще сбежишь на другую кухню.
– По собственной воле – ни за что. Просто у меня никогда своего не было, - она зависла, глядя на эти шторы, и на мгновение в ее лице что-то изменилось. Будто бы на солнце набежали тучи. Но надо отдать Стефании Яновне должное – она быстро справилась с собой и очень скоро оказалась у плиты, на которой шипела сковородка.
– Я решила, что мясо долго, потому пока яичница, хорошо?
– Замечательно! – кивнул Андрей, отодвигая на задний план намерения поговорить о банкире и узнать что-то стоящее. Как с ней такой говорить? – Сейчас я умоюсь и салат сварганю.
– Я сама! – запротестовала она и метнулась к холодильнику.
В этом тоже стоило отдать ей должное. Склонность сидеть на диетах не убила в ней кулинара. Может быть, не блестящего, но далеко не самого худшего. Это Андрей несколько неожиданно для себя обнаружил буквально в первые дни после того, как привел ее к себе. Стефания оказалась неплохой хозяйкой. Бродила с веником по квартире, смеясь, что это метла-недомерок, как раз ей по росту. Перебрала его шкаф, наглаживая одежду и развешивая на вешалках. Вкусно готовила, как если бы всю жизнь только этим и занималась.
«Я все забыла. Пришлось вспоминать», - с шутливым ворчанием отвечала она еще только вчера.
А сегодня – вот. Шторы, которые ей, оказывается, раньше негде было вешать.
Нет, Андрей никогда не жалел котят с перебитыми лапками, да она и сама, наверное, обиделась бы на подобную характеристику. Но все же... какой-то надрыв в ней чувствовался. Давно.
И еще яичница с полным фиаско подгорела. А пока нарезала овощи, поранила палец.
– Стешка! – подскочил он к ней, выйдя из ванной ровно в момент, когда она выронила нож и тот шмякнулся о доску: - Ну ты что?! Я же говорил, сделаю!
А что она? Стояла у стола и, подняв руку к глазам, смотрела на боевую рану.
Из ее пальца с неглубоким, но эффектным порезом прямо на столешницу капали красные капли, но Стефания не спешила что-то предпринимать. Андрей ухватил ее запястье, поднес к лицу и поморщился. Кровотечение следовало остановить. Наверняка же больно. В этом месте всегда больно, но едва он собрался это озвучить, Стеша его перебила, не давая ничего сказать, будто бы иначе он заговорит о чем-то, что может принести ей еще большую боль.