The Мечты. Весна по соседству
Шрифт:
– Парижские пирожные виноваты, - снова рассмеялась Женька. – Поэтому жуй отечественные.
– Сладкое вредно, Жека, – вдруг помрачнев, вздохнула Юля, и было непонятно – то ли в трубке помехи, то ли голос задрожал.
– Если судить по мне, то крайне опасно, - старшая сестра тоже вздохнула, но взяла себя в руки и улыбнулась. – Приезжай! Будем домашнее есть.
– Не-е-е! Пока исключено! У меня проект, Кейнс и куча всего интересного! К родам приеду, обещаю!
– Точно-точно обещаешь?
– Точно-точно обещаю. Торжественно клянусь!
– И вот только попробуй не
Но было совсем очевидно, что этот скоростной поезд, который вообще никогда не останавливается, теперь все так же, на полном ходу шел по рельсам, почему-то проложенным к ней. Потому что не далее, чем в шесть часов вечера, она получила очередное сообщение, подбросившее ее на месте.
«А у нас мальчик или девочка?» - спрашивал Моджеевский, как ни в чем не бывало. Будто она не игнорировала его предыдущие попытки завязать разговор.
– Неведома зверушка, блин! – заявила телефону Женя и отложила в сторону нож, которым нарезала винегрет, не иначе как для самосохранения. Еще один такой прыжок – и запросто можно будет покалечиться. А кажется, Моджеевский поставил перед собой именно такую цель – довести Женьку до больнички. Любой. Если не психушка, то травма. В самом крайнем случае всегда есть гинекология.
«Ты имя уже придумала?» - добил он ее буквально в следующую секунду.
– И тебя не спросила! – тут же ехидно отозвалась Женя.
– У тебя там что-то очень увлекательное происходит? – приподняв бровь, осведомился Андрей Никитич, колдовавший рядом над тестом. Сегодня планировались вареники с картошкой и грибами.
Женя вздрогнула, осознав, что разговаривала вслух, и ответила:
– Увлекательнее некуда. Реалити-шоу о том, как Роман Моджеевский сходит с ума.
– Чё хочет? – столь же флегматично поинтересовался отец.
– Сложно сказать, - задумчиво проговорила Женя. Она ведь и правда даже представить не могла – чё он хочет? И вдруг выпалила: - Он откуда-то узнал о ребенке!
Папа поднял голову и внимательно взглянул на дочь, будто бы надеялся на ее лице разглядеть, насколько сильно ее это волнует. Потом, сделав в мыслях какую-то, видимо, очень важную пометку, уточнил:
– Это как-то изменило его планы на тебя?
– Я не понимаю его! С его чертового дня рождения не понимаю! – Женя помолчала некоторое время, а потом заговорила уже без пауз: - Я не знаю, что стряслось. Он не был таким раньше. Словно запустили другую программу. Если бы он хоть что-то сказал, а он лишь отмахивался. Зато сейчас говорит – не остановишь. А теперь еще и пишет, с ночи, - она кивнула на телефон и рассмеялась. – Совершенствуется в эпистолярном жанре.
– Ясно, - кивнул папа, хотя нифига ясно не было. Кроме одного: Жене это все-таки важно. Не перестало быть важным за столько времени. – Говорят, бывает какой-то кризис среднего возраста. Я не помню, мне в его годы некогда было этой ерундой страдать.
– Кризис разве случается в два дня? Так, чтобы с ног на голову?
– Да уж... не подходит... но что-то же произошло тогда?
Женя пожала плечами и снова принялась за винегрет.
– Уеду и правда к Юльке, - проговорила она спустя некоторое время. – Кстати, она там мне профессора подыскала.
– Может, мне Роману морду набить?
– Па-а-а-а-а... – засмеялась Женька. – Сейчас это будет особенно кстати.
– Ну, я, конечно, тормоз. Надо было сразу, да... – Андрей Никитич усмехнулся и принялся раскатывать тесто по столу. Степень его воинственности и брутальности выражалась, видимо, разводами муки на переднике.
– Ты самый лучший!
– Ты тоже ничего получилась, - согласился с ней Андрей Никитич и добавил не к месту: - Заметила – кошки куда-то подевались, а?
– Угу, - кивнула дочка. – Клара ходит, как в воду опущенная.
– Странно, – констатировал он.
– Баба Тоня говорила, что из ЖЭКа приходили. Чернышевы кого-то приводили. Мало ли… От них, конечно, спасу не было, но ведь живые.
Отец покивал и дальше ковырялся молча. Они лишь иногда перебрасывались отдельными репликами, пока Женя заканчивала возиться с салатом, он сам – с варениками. Зато и одно, и другое удалось на славу. И вечер имел все шансы закончиться тихо и мирно, за вполне себе веселым ужином и последующим расползанием по своим койкам, если бы прямо посреди их трапезы Женин телефон снова не огласил кухню уведомлением о входящем сообщении.
«Чего-то меня рубит, буду ложиться. Спокойной ночи!»
– Даже интересно, когда ему надоест? – с насмешкой проговорила Женя в космос.
Но Моджеевскому не надоедало. Он был заперт в одиночестве в квартире и с высокой температурой. Что ему было еще делать, как не думать? Думать о многом. Думать о разном. Например, о том, что по-хорошему, теперь нужен дом где-то за городом. Не дача, не замок, а настоящий дом. Вряд ли Женя отказалась бы, если построить что-то не слишком пафосное, не очень претенциозное, без элементов гигантомании, но комфортное для их жизни и симпатичное, чтобы там было уютно. Ребенку однозначно лучше расти на воздухе, а не в городе. Да и им с ней тоже... лучше в стороне от всеобщего внимания, насколько это вообще возможно.
Еще он думал, что, наверное, хочет, чтобы у них с Женей появилось время для них двоих, ну и для Моджеевского-самого-младшего. А значит, неизбежно надо как-то понемногу сокращать часы своего пребывания в офисе, может быть, в чем-то переходить на домашний режим работы. Или хотя бы найти толкового зама, на кого можно все это бросить... Или доучить по-человечески Бодьку, потихоньку натаскивать его, и когда-нибудь он возглавит отцовское детище. Ему даже виделся заголовок в любимом бизнес-журнале «Богдан Моджеевский: путь от курьера до президента империи «MODELIT».