Тибет и далай-лама. Мертвый город Хара-Хото
Шрифт:
За нанятых животных для экспедиции торгоут-бэйлэ получил хорошие подарки и авансом плату и так был тронут, что прислал мне в благодарность двух отличных лошадей, которых, к сожалению, ввиду предстоявшего перехода через пустыню, я не мог принять. Князь некоторое время был в смущении, но, осведомившись о моем симпатичном отношении к буддийской религии, сам лично привез мне на бивак бурхана с хадаком и просил принять его на память.
Между тем тепло надвигалось с каждым днем; температура воды в Мунунгин-голе в 1 час дня достигала +8,9°С. Вблизи бивака парочка сорок начала уже хлопотать с постройкой гнезда. По-прежнему в порядочном количестве летели на далекий север лебеди, а изредка стайками в девять – двенадцать особей тянулись и большие кроншнепы. У самой реки все больше и больше пробивалась первая зелень камыша, но в общем растительность показывалась из земли довольно боязливо: ее развитию в значительной мере препятствовали западные и восточные бури или крепкие ветры, дувшие почти ежедневно.
Благодаря
Утром двадцать девятого марта мы выступили, держа направление почти строго на юг. Погода стояла хмурая и холодная. Упорный восточный ветер понижал температуру и омрачал воздух тучами песчаной пыли. Вот эти-то ветры в пустыне, дующие преимущественно с восточной или западной части горизонта, надвигают на Хара-Хото все большие и большие массы песка. Песок перегоняется по песчаным откосам через стены мертвого города и с каждым годом увеличивает свою толщу, скрывая те или другие богатства города – большие или меньшие остатки второстепенных развалин зданий храмов, субурганов и проч.
Пройдет десяток-другой лет, и будущий исследователь древнего города Хара-Хото найдет здесь иную картину – иное расположение песчаного покрова.
На полпути от Хара-Хото мы отметили развалины крепости с внутренним двором длиною в пятьдесят и шириною в шестьдесят шагов. Здесь, по преданию, ютились жившие вблизи древнего города земледельцы. Чем ближе мы подходили к Хара-Хото, тем больше манил и звал к себе наш тихий и сонный друг. Вот показались знакомые шпицы субурганов, венчающих северо-западный угол крепости. Поднявшись на террасу, я указал каравану направление на западные ворота города, а сам поехал более прямой тропинкой к северной бреши, за которой вскоре очутился у бивака наших археологов; сами же они находились в юго-восточном углу крепости, где над тремя усердно работавшими фигурами взвивался высокий столб пыли.
Арья Мадаев порадовал меня новыми интересными находками тяжелых металлических предметов, вроде овальной доски, стремени, новых монет и даже новых рукописей. Устроившись лагерем и попив чаю, мы все принялись за работу, причем каждому представлялась широкая инициатива. К вечеру энергия стала заметно ослабевать: предыдущие плодотворные раскопки избаловали нас и каждому невольно хотелось найти что-нибудь особенное, еще невиданное. Ночь быстро спустилась на вечно сонный, отживший город. Бивак скоро затих – все уснули. Мне как-то не спалось; я долго бродил по развалинам и думал о том, какая тайна скрыта в добытых рукописях, что откроют нам неведомые письмена?. Скоро ли удастся разгадать, кто были древние обитатели покинутого города. Грустно становилось мне при мысли, что назавтра в полдень мне суждено покинуть мое детище – Хара-Хото. Сколько радостных, восторженных минут я пережил здесь! Сколько новых прекрасных мыслей открыл мне мой молчаливый друг! Невольным образом он расширил горизонт моих знаний, указал чуждую мне до тех пор отрасль науки, к которой с этой минуты я должен направить всю пытливость своего ума.
На следующий день все члены экспедиции вновь разошлись по разным уголкам крепости. Юный казак Содбоев, исследуя южную стену, наткнулся на скрытую в ней комнату с куполообразным верхом. Комната была пуста, только на окне лежала одна-единственная монета. Забайкальцы своей компанией усердно рыли в ста шагах к северо-востоку от развалин № 1 и, вскрыв остатки древней постройки, обнаружили в ней несколько предметов: вачир, четки, чашечку, гирю, молоток и проч. Гренадер Санакоев работал вблизи субургана А, по всей вероятности, обставленного пристройками, заключавшими в себе большие глиняные изображения бурханов. Здесь Санакоеву удалось добыть маленького каменного китайского типа бурханчика, о котором упоминалось выше.
В то время как я укладывал последние находки, намереваясь вскоре снять бивак, принимавшие добровольное участие в работах монголы-ламы принесли мне целое собрание однообразных по виду, но различных по размерам китайских ассигнаций с красной правительственной печатью. Ассигнации эти общим свертком найдены были вблизи «Торговой» улицы, вне домов, под слоем сухой песчано-навозной почвы толщиной до полфута [15 см]. Приобщив и это повторное любопытное приобретение к прочим находкам, мы окончательно запаковали наши ящики, наполненные исключительно Хара-Хотоскими археологическими ценностями, и выступили в дальнейший путь.
Общая характеристика впереди лежащей пустыни. – Древний Хан-хай. – Урочище Боро-цончжи. – Долина Гойцзо – своего рода оазис в Монгольской пустыне. – Новый вид дикой кошки (Felis chutuchta [Felis ocreata]). – Местные, или попутные монголы. – Священное обо и целительный источник. – Дополнительные мысли о пустыне. – Прилежащие горы. – Пересечение маршрута моей Монголо-Камской экспедиции. – Китайские торговцы в пустыне. – Неожиданная встреча с посланцами Алаша-цин-вана.
Пребывание в самом центре Монгольской пустыни с целью изучения Эцзин-гола и весенней жизни при Сого-норе, а главное – открытие развалин Хара-Хото мелькнуло, как приятный сон. Перед нами встала во всей своей трудной и малопривлекательной форме Алашанская пустыня, простирающаяся на пятьсот шестьдесят верст к юго-востоку – это своего рода сухой песчано-каменистый океан, изборожденный волнами гряд и холмов, напоминающих морские волны. Нашему кораблю пустыни – верблюжьему каравану – суждено было «переплыть» древний Хан-хай в двадцать пять дней, считая в том числе и две невольные дневки, устроенные из-за пыльной и снежной бурь, и намеренно медленное передвижение, по пятнадцать-восемнадцать и шестнадцать верст в течение трех дней по оазису Гойцзо. Трудность пути вознаграждалась законченностью первой задачи экспедиции и новизною местности, по которой некогда пролегала оживленная дорога, связывающая тангутскую столицу Си-Ся [89] с западным Китаем, или городом Нин-ся – с одной стороны, и предстоящей стоянкой в Алаша-ямуне и экскурсиями в алашанских горах, о которых мы также мечтали с самого начала путешествия, – с другой.
89
Си-Ся (– западное ся кит. упр.) – тангутское государство (официальное название – Великое государство Белого и Высокого), существовавшее в 1038–1227 гг. к северо-западу от китайского царства Сун и чжурчжэнского Цзинь на территории современных китайских провинций Шэньси и Ганьсу. Контролировало восточный отрезок Великого Шелкового пути. C 1204 г. против Си-Ся был предпринят ряд походов армий Чингисхана, что привело к завоеванию Си-Ся монголами в 1227 г.
Первый наш переход по пустыне лежал исключительно среди хан-хайских осадков. Дорога шла частью по поверхности ровных террас, усыпанных мелкой галькой, частью спускалась в песчаные впадины, местами с такырными площадками [90] . Интересно отметить, что свита грубозернистых или слюдисто-глинистых хан-хайских песчаников дислоцирована: на протяжении нескольких верст замечается пологое падение на восток-юго-восток и восток.
За сухим руслом, омывавшим когда-то Хара-Хото с юго-востока, мы поднялись на пустынную пестро-каменистую террасу, с которой, оглянувшись назад, видно сероватую, землистого цвета крепость, почти совершенно потонувшую в пыльной мгле. Оба берега упомянутого русла довольно крутые и обрывистые [91] , местами поросли тамариксом и саксаулом, вокруг которых образовались порядочные холмы песочной пыли; эти растения имеют способность доставать влагу со значительной глубины и потому встречаются в пустыне всюду, где водный горизонт не слишком далек. Пройдя два-три лога, имевших меридиальное простирание, мы увидели на юго-восточном горизонте длинные островки хан-хайских отложений, на которых местами возвышались большие цончжи, эффектно игравшие в мираже. Цончжами в Южной Монголии называются глинобитные башни, отчасти напоминающие таковые, сооруженные современными китайцами в Восточном Туркестане [92] . Эти башни, или маяки пустыни служат придорожными знаками, указывающими направление древних торговых путей – продольных от Эцзин-гола к Желтой реке или, точнее, к Алаша-ямуню и поперечных от Гань-чжоу на север, в Халху или Да-курэ.
90
Площадка с глинистой почвой, на которой не растут растения.
91
В обрывах особенно ясно выделяются серые или красные шанхайские отложения. (Примеч. П. К. Козлова)
92
Восточный Туркестан – историческое название региона Центральной Азии, около двух тысяч лет назад вошедшего в состав Китая, затем ставшего независимым, входившим в монгольскую империю Чингисхана и государства его преемников. После походов Бань Чао, в XVIII в. Восточный Туркестан был присоединен к маньчжурской империи Цин. С тех пор он называется Синьцзян («новая территория», или «новая граница»). Включает в себя Кашгарию (южная часть) и Джунгарию (северная часть).