Тигр на свалке

Вильям Блейк [1]

Начну, пожалуй, с того, что зовут меня Санчо Рамирес и расположился я в данный момент перед портативным компом-пробуком в своей спальне с обшарпанными стенами в ветхом двухэтажном особняке. Потягивая матэ через бомбилью [2] , я еще пытаюсь играть в одну из допотопных трехмерных игрушек. Сегодня пару раз пробовал влезть в Сеть и найти там что-нибудь интересное для себя. Ничего толкового не выискал, поэтому сижу вот, быстро двигаю курсор, направляя виртуального парня по прозвищу Mad Max на разборки с тройкой озверевших мутантов.

Эту древнюю каменную лачугу с колоннами на входе, что построена в начале прошлого века на западной окраине Уруапана в «Районе фазенд», где я сейчас и обретаюсь, купил сам. Конечно, через подставное лицо, так как мне всего ничего – семнадцать лет. По закону Центрального американского округа я пока не имею права владеть собственностью, по крайней мере, без опекунов. Однако через пару недель мне стукнет восемнадцать, и я наконец-то приобрету кое-какие взрослые гражданские права. Единственное, что мне нравиться в моей усадьбе времен крестьянских революций, так только то, что установил здесь лично: помимо пробука это еще и мощный комп с голографическим экраном, который невозможно обхватить руками, но без проблем можно те же руки просунуть сквозь него. Мой компьютер также снаряжен различными музыкальными наворотами и подключен к тарелке, через которую можно поймать все что угодно. Да и остальные вещички, модные ныне, тоже радуют глаза. Короче, все электронное или генноэлектронное, чем я и заставил особняк. На ремонт я не стал особо тратиться. Оставил, как есть. Очень уж завораживают суперсовременные штучки на фоне убогой обшарпанности особняка. Кстати, на меня работают слуга, кухарка и управляющий, который любит выпить, однако я его за это не наказываю. И еще, конечно же, я доволен мощными кондиционерами, воздуховыводы которых видны повсюду. Они приятно охлаждают все помещения усадьбы и поэтому потные подмышки – главные герои рекламных роликов, – это не моя проблема. А на улице невозможная жара, сентябрь. В это время у нас в Мексике теперь всегда жарко. Потепление климата и все такое. Там же, на улице, во дворе под брезентовым чехлом стареет великолепный автолет: «Mercedes – BJ1001» спортивного класса. Гонять на нем пока не пытаюсь, чтобы не привлекать внимания. Почему? Расскажу позже.

Кстати, если вы не знаете где находиться Уруапан, загляните в историко-экономический справочник. Нашли? Да-да, это тот самый мегаполис, что приютился в Центральном американском округе, штате Мичоакан. Город, когда-то процветавший благодаря разработкам казавшихся неиссякаемыми приисков серебра, расположенных повсюду в окрестностях, но уже двадцать лет как выработанных подчистую. Город, который дал толчок быстрому развитию электронных, генных и молекулярно-биологических технологий. Город, когда-то не сходивший с уст всего продвинутого населения планеты, как процветающий центр новейших научных разработок. Город, новости из которого будоражили все мировые биржи. И он же – город, забытый всеми уже минимум лет двадцать. Теперь – провинция, захолустье, глухомань. Заводы и фабрики давно безмолвно стоят, железо ржавеет, дерево гниет. Улицы грязны и загажены. Уже давно никого не смущает запах фекалий из прорвавшейся канализации. Люди просто зажимают носы и рады тому, что оставляют в платке лишь сопли, а не те же носы. Работы практически нет. Лишь оставшийся от старых времен «Деловой центр» еще дышит, и, говорят, там даже неплохо живется людям. Впрочем, народ более-менее перебивается, трудясь, например, в нескольких электронно-ремонтных мастерских, по-прежнему существующих за счет необходимости замены испортившихся частей в старье, когда-то сделанном здесь же, в Уруапане. Окраины же мегаполиса мертвы, по крайней мере, в экономическом плане. Впрочем, сельское хозяйство, как и в доколумбовские времена, живет и не собирается сдавать позиции. Аграрная отрасль – вот то, что, расположившись вокруг города, до сих пор дает налоги в казну, ну и, конечно, зарплату желающим работать. Мутагенные штучки и все такое. Да, пожалуй, фермерство процветает, хотя всем известно, что с экологией на нашей планете беда, явные проблемы. Я частенько задаюсь вопросом: а сколько и каких вредных химических элементов затаилось под коркой апельсина, который я, к примеру, намериваюсь сейчас съесть? А может там ген какой, ну, к примеру, такой от которого у моих будущих детей уши вырастут слоновьи. Хотя люди, как и любое живое существо, быстро приспосабливаются к новым условиям жизни. Мы давно уже все мутанты, хотя ученые до сих пор пытаются возражать и называют мутантами лишь тех, кто слишком явно не такие, как все. А вот все-то и есть настоящие мутанты, и если кто-то когда-нибудь додумается клонировать первобытного человека, то станет ясно, что клон не проживет и суток без всех тех вакцин, что начинают вливать любому из нас в задницу с самого рождения. В принципе, в последнее время экологи, довольные тем, что транспорт на бензине и газе практически перестал использоваться, принялись усердно выдавать положительные прогнозы на будущее. Ну, мол, настраивается климат на планете. Не знаю, как он настраивается, но потепление я в прямом смысле ощущаю на своей коже.

Так вот, как-то раз в дыре под названием «Район трущоб», что на окраине Уруапана Мексиканской республики Центрального американского округа, я был зачат и рожден. Отца никогда не видел и ничего о нем не знаю. Mamacit [3] a моя сбежала с каким-то инженером низшего ранга, бросив малое дитя на попечение своей матери, то бишь моей бабушки, кстати, ничуть не богатой, даже, сказал бы, влачившей нищенское существование. Как бы там ни было, я рос, я вырос и пошел в школу, хотя учился кое-как. И вот когда до моего пятнадцатилетия оставалось всего пара недель, я встретил человека, который перевернул мою жизнь, то есть поставил меня с головы на ноги. Кстати, имею желание похвастаться вам, что сейчас я довольно богатый человек и в этом не последняя заслуга П. Алекса. Да, именно П. Алексом зовут того парня, если можно назвать парнем пожилого человека пятидесяти с лишним лет от роду, которого случай сунул в мою жизнь. Нет, конечно же, он не был так богат и знаменит, как когда-то Аристотель Онассис [4] или как Джон Рокфеллер, не обсыпал меня деньгами, скорее даже наоборот, но он помог мне выжить, стать самим собой, ну а деньги потом сами нашлись. Вы спросите: что же я, богатый человек, делаю сейчас в обветшалом доме на окраине города? Ведь известно, что в Уруапане есть еще оставшийся от старых времен «Деловой центр» со своими небоскребами, ресторанами и шикарными гостиницами. Есть еще люди, не сбежавшие в Мехико после кризиса. Вы спросите: если уж живешь поблизости и имеешь деньги, то почему бы не перебраться и не обосноваться там? Так это все П. Алекс. Это он просил меня, когда вернусь назад в Мексику (я два года проучился в протестантском колледже под Парижем, правда потом сбежал оттуда), то хотя бы годик не высовываться и не шиковать. Так и сказал: «Приживись, осмотрись, потом сам решишь что можно делать, а что нельзя. – И добавил: – Ты же неглупый парень, Санчо». Алексу я доверяю полностью, он знает, что говорит. Вот это-то, в принципе, и привело меня в «Район фазенд», в место, где редко кто кого интересует. Знали бы вы, как мне, молодому парню, имеющему средства, трудновато не шиковать. Тягостно, муторно, скучно. Но что поделать? Лучше уж так, чем в каталажке. Тем более, уже и подходит к концу этот год, хотя я по-прежнему продолжаю изнывать от скуки. Посещаю только местные пабы. Дальше района не вылажу. Сижу вот, мру от тоски, вспоминаю, как творились события, заставившие меня сейчас сидеть тихо. Правда я уже начал потихоньку влезать «не в свои дела», но осторожно. Ведь была беготня, гремела стрельба, свершались приключения. Сейчас – спокойствие и огромное желание что-нибудь да вытворить. Переход из одной жизни в другую кажется нелогичным, но лежа на кровати или сидя перед компьютером, наяву или во сне вдруг осознаешь, что все, в принципе, позади, все ушло, и похожее вернется, лишь если сам начнешь искать себе неприятности. Однако все, что прошло, впредь будет жить только в памяти и лишь тогда, когда с неизменной, устрашающей неотвратимостью накатывают волны воспоминаний. Грандиозная перемена. Так с чего же все началось? А началось это, пожалуй, с крысиных бегов на инвалидных колясках. Сам на том злополучном забеге не присутствовал, но Алекс рассказал обо всем в деталях и подробно. Хотите знать? Пожалуйста. Я, конечно же, не Инка Гарсиласо [5] , но постараюсь ничего не пропустить. Ровно три года назад все и пустилось вскачь. Было тоже начало сентября…

П. Алекс не настоящее его имя. Пожилой мужчина пятидесяти двух лет от роду приобрел это прозвище еще когда служил в полиции. Во-первых, "П" – это полицейский, ну а Алекс – это сокращение от имени. Александр Роди, именно так зовут этого странного, замкнутого человека. Тогда он уже пару лет как пребывал на пенсии по выслуге и нашел себе непростое, немного чудаковатое занятие, – ничто иное, как заниматься ремонтом электронных, полуэлектронных и всяких там полугенетических животных. Короче, модных сейчас искусственных тварей. Материал для этого он брал на свалке, находящейся к северо-востоку от города и растянувшейся на многие, многие мили. Обычно он подбирал там сломанных животных, как годившихся к оживлению, так и сильно порченных на запчасти. Или просто отыскивал любые запчасти к зверью в кучах хлама. Все, что из этого выходило, «несвежее», отремонтированное, то бишь в рабочем состоянии, зверье, он выставлял в продажу на птичьем рынке, где арендовал небольшую лавку: два сваренных вместе старинных железнодорожных контейнера. Незначительный заработок немного скрашивал жизнь его семьи. Пенсия-то мизерная. В общем, ему с женой Марией хватало (детей у них не было). Так вот, как-то раз П. Алекс решил переоборудовать свою домашнюю мастерскую, усовершенствовать, так сказать, в духе времени. Просчитав все предполагаемые расходы, он вышел на сумму в семнадцать тысяч кредиток. Деньги для него огромные и взять их можно было, пожалуй, только если решиться ограбить инкассатора. Хотя и у инкассаторов могло не оказаться в мешке подобного количества, город-то бедный, выручка маленькая, да и к тому же вся в местной валюте – песо.

Пару лет копаясь во внутренностях разных искусственных тварей, П. Алекс стал просто фанатом своего дела. Желание иметь мастерскую на уровне пересилило массу остальных житейских проблем. Накопив за несколько месяцев пять тысяч, он решился одолжить недостающую сумму у ростовщика Феликса Мохмана. Старый еврей частенько выручал его, и на этот раз тоже не отказал, да и процентную ставку оговорили небольшую. Жена же, увидев грузчиков, таскающих разные коробки и ящики из фургона в дом, чуть не лишилась сознания. Однако, поворчав несколько дней и видимо решив, что с этим уже ничего не поделаешь, успокоилась, хотя время от времени напоминала Алексу о его, как она выражалась, неоправданных тратах.

Время шло, подходил срок отдачи взятых в долг денег, да и еще с процентами. Но как водиться у русских, а Роди являлся выходцем из Автономного округа Россия, когда-то давно, в молодости, перебравшегося в Мексику, так вот, русские о проблемах обычно вспоминают в последний день. Таким образом, в последний день желание хотя бы частично погасить долг привело П. Алекса на «крысиные бега в инвалидных колясках». Он и раньше частенько забредал сюда, и его личная крыса по имени Боливар даже выигрывала некоторые забеги. Боливара он выставлял редко, любил очень, берег, можно даже сказать, что экономил. Подобная тварь стоила немалых денег.

Пожалуй, теперь стоит объяснить, что это за крысиные бега и откуда они появились. Наверное, вы сейчас подумали, мол, знаем мы, что это такое, не надо, мол, рассказывать об этом. Э-э, нет, кто-то, может, и знает, а кто и нет. Этот вид тотализатора имеет место быть только в Американских округах, а вот, например, в Новозеландском штате Австралийского округа о нем и слыхом не слыхивали. Там, к примеру, нет ничего круче, чем поучаствовать в игре «Подколи электрокабанчика». У нас же в Мексике из древних развлечений остались, пожалуй, только петушиные бои, да забой быков на корриде на потеху публике. Петухи, кстати, самые настоящие, бойцовые, выведенные путем отбора из поколения в поколение. Домашний скот и птицу почему-то не пытаются изготавливать электронными или, к примеру, генномолекулярными. Для чего? Эти животные дают мясо, яйца, молоко и во многих деревнях и в бедных районах городов до сих пор разводят настоящих животных. Кому нужны электронные яйца? Впрочем, домашние питомцы тоже подверглись небольшой мутации. Если можно сделать так, чтобы скот давал больше привеса и потомства, а птица несла больше яиц и отращивала гигантские окорока, то почему бы ни вмешаться в генную структуру их клеток? Выгодно и производителям, и продавцам, и покупателям. Ну и, конечно, выгодно еще и разработчикам, патент-то ведь у них. Все же научным прогрессом движет жажда обогащения.