Тигр в алой майке
Шрифт:
В будке обходчика уже были гонщики. Они жадно пили воду.
Гонка шла третий час. Машина врача неотступно следовала за велосипедистами вместе с другими судейскими машинами. Владислав Николаевич катил на своем «Симсоне» чуть позади. Судьи не пускали его слишком близко к гонщикам — таков закон соревнований.
— Я и за мильен не стал бы гонщиком, — сказал шофер. — То ли дело в машине, сиди и верти баранку…
— Быть гонщиком интереснее, чем иметь в кармане миллион, — возразил Володя.
— Спорт нужен для того, чтобы закалять людей, —
Володя пожал плечами. Вот открыл Америку!
— Впрочем, — сказал врач, — перед этим мы выяснили, что спорт, как считает ваш тренер, нужен для интеллектуального развития.
— Вот именно. Только не надо иронии, Владимир Семенович!
— Помилуйте! Какая тут ирония! Ни капельки иронии. Хотя я с вами не совсем согласен. Спорт и мудрость — разные вещи.
— Неправда, доктор, неправда. Вы посмотрите на Акбара. Смотрите. Он шел первым, но силою обстоятельств перестал возглавлять гонку. Сейчас он идет с товарищами и напряженно думает.
— Простите, над чем?
— Над тем, как снова оторваться от группы, чтобы победить. У него сил столько же, сколько и у других. Он так же тренирован, но он человек, выбирающий наиболее верный вариант, тот вариант, который ведет к победе. Вы думаете, ему легко? Ему чертовски тяжело. Ведь уже пройдено более 90 километров по жаре. Он сейчас вбирает в себя максимальное количество информации, все учитывает: свою волю, свои силы и то, как чувствует себя каждый из его противников.
— Смотрите, он бросается из стороны в сторону! Зачем он виляет? — спросил шофер.
Смирнов глянул вперед. Действительно, Барышев, который перед этим то и дело бросался в атаку, пытаясь оторваться, сейчас изменил тактику. Он шел, как говорят гонщики, «змеей», пытаясь оторваться от противников. Славка и Виктор старались помочь ему, но эти, из «Буревестника», и двое спартаковцев были достаточно опытны и разрушали все замыслы Барышева и его друзей.
— Пожалуй, он зря надрывается, — сказал Володя. — У него перед ними есть преимущество — запас времени.
— Какой запас? — спросил доктор.
— Судья зафиксировал его задержку около поезда. У Акбара есть запас с минуту или больше. И все равно жаль, что он не успел проскочить переезд до поезда. Очень жаль…
— Ничего, убежит ото всех еще раз.
— Он так и хочет. Только…
— Я хочу, чтобы он был первым на финише, — сказал шофер. — Он характерный парень.
Врач согласился с ним:
— Да, у него воля к победе ярко выражена. Упорный парень.
110-й километр. Барышев прилагал все усилия для того, чтобы уйти от группы, но напрасно. Славка-капитан сказал ему:
— Кончай, Акбар, а то тебя не хватит.
— Но почему они не стремятся достать мастера?
— Берегут силы для финиша.
«Если мы не догоним мастера, — думал Барышев, — я останусь трепачом. И первое место — тю-тю! Но что делать? Ведь они прицепились намертво. Не оторвешься!»
Барышев подъехал к Виктору.
— Дай попить.
Виктор дал.
— Может, ты мне его отдашь?
— Зачем?
— Я уйду вперед. И вода пригодится мне. А ты можешь попросить у Славки, когда надо.
— Бери, но как ты оторвешься? Скоро начнутся подъемы. А на подъемах ты слабак.
В словах Виктора была правда. Барышев плохо брал подъемы. Тут нужны сила, мощное дыхание, а не резвость, которой у Алексея было с избытком. И это Барышев знал. Вот почему он стремился оторваться. Это было выгодно вдвойне. Во-первых, он достанет Сергея, во-вторых, если потом, после подъемов, их нагонит группа, ничего страшного не произойдет. Ведь подъемы будут позади.
«Подъемы, — думал Алексей, — я вас ненавижу! Но настанет время, когда мои легкие станут больше, а мышцы сильнее, и я буду брать подъемы хорошо. Так, как Капитонов, Петров… Быть может, тогда я попаду в сборную Союза и буду соревноваться на многодневке Мира. Польша, Чехословакия, Германия… Колеса моего велосипеда исчертят ваши автострады, ваши горы. Мне будут рукоплескать, кричать: «Ба-ры-шев!» Только и тогда мне не надо другого тренера. Дик Дикыч самый лучший. Ого, а ведь один из спартаковцев уже «дохнет». Ему мои рывки стали поперек горла. Эй, парень, мне жаль тебя, но что поделаешь. Мне тоже трудно, а я не подаю вида. Мое горло пересохло, мои ноги налились свинцом. Лечь бы на обочине на зеленую травку. Но нельзя. И вообще, ничего не поделаешь».
Барышев сделал несколько глубоких вдохов и снова рванулся вперед. Когда он обернулся, то увидел, что гонщиков осталось пятеро. Спартаковец и один спортсмен из «Буревестника» отстали. Они даже не предпринимали попыток догнать группу, хотя отстали всего метров на сто.
«Ну вот, — удовлетворенно подумал Алексей, — двоих скинули с колеса. Кто следующий?»
— Дает прикурить наш Акбар! — воскликнул шофер. — Их осталось пятеро.
— Трое наших, — удовлетворенно отметил Володя, — и двое из «Буревестника». Отлично!
— А ведь отстал тот, кому вы давали колесо. Который свое разбил на повороте, — произнес врач.
— Вот бедолага, — сказал шофер. — Не везет человеку! Отстал, догнал группу и снова отстал…
IX
Владислав Николаевич хотел верить в чудо. Его разум говорил, что Барышев еще мальчишка, выносливость которого имеет точно означенный предел. Тренер знал этот предел, на то он и тренер. Но дело в том, что Алексей перешагнул свой предел. Он продолжал гонку без всяких внешних признаков утомления. Более того, Барышев по-прежнему держал инициативу в своих руках. Вот почему тренер стал надеяться на чудо, на то, что сил Алексея хватит до самого финиша.
Быть может, он, тренер, чего-то не учел. Вмешались неведомые ему обстоятельства и силы. Они гонят Барышева вперед, они — источник его неиссякаемой энергии. Но сколь долго будут действовать эти силы и обстоятельства, тренер не знал. Вполне возможно, что они вдруг изменят Барышеву и все пойдет прахом.
— Если Акбар победит, — сказала Лиля, — я его расцелую.
Тренер после слов Лили покрутил головой. Он подумал: «Любовь. Это хорошо. Быть может, именно любовь — то, чего я не учитываю».