Тигриный лог

Чеснокова Юлия Олеговна

– У воина на первом месте обязанности, - помог мне Лео избавиться от необходимости закончить как-то свою отповедь. – А потом уже права.

– Но Хан…

– Я не Хан, - он поднялся и подал мне руку, чтобы я тоже встала, поправил выгнувшийся отворот моей рубашки, пригладив его. – Не сиди на холодном. Вредно, - молча опустив голову, он побрел прочь из храма. Я, глядя в его спину, наконец, позволила скупым слезам потечь по щекам. Почему я влюбилась именно в него? Может, было бы лучше, если бы я вернулась домой и, отыскав Джина, сделала всё, чтобы забыть Лео? Но, что-то подсказывало мне, забыть его когда-либо стало для меня невозможным.

Примечание

к части * киднеппинг – похищение людей для различных преступных целей.

21 октября

Устав от бессмысленной молотьбы по Сандо, его твердокаменному торсу, упругорезиновому телу, я остановилась и, вздохнув, сама плюхнулась на матрас. Безысходность и одновыходность – через знакомую калитку, пятнадцатого числа, - по-прежнему мучили меня. Тем сильнее, после вчерашнего разговора с Лео. Я была настолько выбита из колеи, что, всячески увиливая, ушла от разговора с ребятами в течение дня. Придётся поговорить сегодня. Если всё это заварилось Хенсоком, то мне хочется знать, какую цель это преследовало? Напрямую он никогда не ответит. Вначале, я так поняла, Лео действительно не собирался уходить отсюда всеми правдами и неправдами, и моё нахождение здесь всё-таки сподвигло его на изменение решения. Но если когда-нибудь, за пределами Лога, с ним что-нибудь случится, я не прощу себе, что стала причиной его прощания с монастырём. Тут он всегда бы был в безопасности. Да, я думала о нем одном, а не о той пользе, которую он может принести десяткам, сотням людей. Мне это всё неважно, главное – он! Как ни пыталась впитать в себя человеколюбие, я не могла поставить выше благополучия друзей и близких преобладающее количество каких-то там личностей, на которых мне было… положить.

– Выдохлась? – встал надо мной Сандо, пытаясь выглядеть как никогда презрительно и хладнокровно.

– Немного, - честно сказала я.

– Зачем я только трачу силы на ту, из которой ничего не выйдет? – я подняла на него глаза.

– А кто тебе сказал, что это нужно мне? Возможно, именно ты должен чему-то научиться, тренируя меня.

– Опять за своё? – хмыкнул он и, сменив позу на более простую, постарался не кривить надменно губы при разговоре. – И чему же? Джентльменству, риторике, высокому слогу и терпеливости?

– Правильному распределению своей злости, устраивающей кризисы в обители в связи с её перепроизводством, - блеснула я ученым оборотом фразы и мимолетно, где-то на микрон секунды, подумала о школе и скором возвращении в неё. Сандо помолчал, переваривая, что я ему сказала.

– Я знаю, куда её направить. Не ошибусь, когда выйду отсюда.

– Тогда не расплёскивай, пока не донес, - отвернувшись, я уставилась в пол, вернувшись мыслями к Лео и своим житейским проблемам. Я буду очень сильно скучать по всему здесь. Даже по перепалкам с Сандо.

– У тебя… за стеной были какие-то неприятности? – опершись о гимнастический поручень, тише спросил парень. В нем проснулось любопытство? Раньше ему было всё равно, отчего я тут и почему.

– Нет, выговорив когда-то, что я не знаю никаких трагедий и не понимаю никого из вас, ты был прав, - снова не стала увиливать я. – Дома у меня всё хорошо. Мама и папа, которые меня любят, замечательная бабушка, своя комната и горячая, вкусная еда три раза в день, приготовленная по-домашнему.

– Я не имел в виду, что желаю тебе страданий, - поправил те свои слова уточнением Сандо. – Правда, я рад, что ты здесь не по таким

же причинам, что большинство из нас, - я кивнула, показывая, что приняла к сведению. – И… твои родители знают, где ты и что делаешь? – озарился он, удивленно приподняв брови.

– Нет, - пробормотала я, смутившись.

– И до сих пор не подали в розыск?

– В среднем раз в неделю я беру у учителя Хенсока свой мобильный, и звоню домой, чтобы наврать им, что я в кемпинге для абитуриентов. У нас из школы отправили туда бесплатно одну девчонку… я сочинила, что отправили двух, - Сандо оценивающе меня разглядывал. – Да, вот такая я лгунья. О том, что обманывать нехорошо, я всегда знала, но прониклась этим лишь в Тигрином логе. С каждым днем ложь, как явление, кажется мне всё отвратительнее…

– А умалчивание ты за обман не считаешь? – я непонимающе покосилась на него. – Ну, половина монастыря всё ещё не знает, что ты девушка.

– Я хочу рассказать всем… я настраиваюсь, чтобы быть готовой, - заверила я. – Ты ведь тоже никому о себе ничего не рассказываешь. Поэтому, наверное, молчание, да, это не ложь. Это что-то другое.

– Моё прошлое не делает никакой погоды для братьев. Согласись, твой секрет обладает большей специфичностью, - усмехнулся он. Я не смогла сдержать улыбки. Иногда, но очень-очень редко, он был приятно сносен в общении. – Так что, продолжать будем, или ты обленилась?

– Я морально устала, - попросила я пощады.

– Это и называется «облениться», - но Сандо не стал настаивать и плюхнулся рядом. – Девочка, твои переживания, судя по всему, так ничтожны и пусты, что они не стоят того, чтобы прекращать занятия.

– Почему ты избегаешь того, чтобы называть меня по имени? – не выдержала я. Что это за вечное «женщина», «девочка» и тому подобное?

– Потому что я не знаю твоего настоящего имени. Я что, дурак, чтобы думать, что тебя зовут мужским именем Хо?

– Но я же тебя называю Сандо! Мы все тут с псевдонимами, - наехала на него я.

– А вот и нет, это мой величайший обман! – он ещё раз бандитски ухмыльнулся. – Мне сказали, что надо сменить имя, и я сделал вид, что сменил. Я не откажусь от себя настоящего, пока не исполню возмездие… Меня, на самом деле, так и зовут. Хенсок не заглядывал в паспорт, когда принимал меня сюда, - Я задумалась о том, а как же, в самом деле, правительство субсидирует монастырь, пополняя его финансы, если ученики не проходят регистрацию? Странно как-то, что правительство не требует отчета за все двадцать мест, которые оно проплатило. Ведь и у меня документов не требовали. – Так, в связи с чем твоя печаль-тоска? – не умея быть любезным и доброжелательным слушателем, Сандо постарался спросить меня хотя бы без агрессии. – Надоела вся эта возня, работа в поте лица, стесняющие обстоятельства от присутствия мужиков и однообразие замкнутого пространства?

– Можешь не верить, но всё это мне безумно нравится, - выпрямив спину, я покраснела и замахала руками перед Сандо. – То есть, не всё, а всё кроме стесняющих обстоятельств!

– Ну да, конечно, скажи, что тебе неприятно, как вокруг тебя стайкой вьются эти олухи? Вижу я и их лица, и твоё.

– Я… я не ради этого здесь и не ищу поклонников, - поспешно заверила я. – И вообще – у меня есть любимый человек, - брякнула я, чтобы привести неопровержимые доказательства тому, что не кокетничаю со своими друзьями, но произнесенное услышалось и мною самой. У меня есть любимый человек. Всё-таки любимый. Я люблю его.