«Тигры» горят!
Шрифт:
Возможно, некоторые чувствуют элемент паранойи в жалобах русских историков на то, что Запад недооценил их успехи в войне. Относиться к речи Рузвельта, говоря, что он признал, что русские поставили огромную точку в Курской битве, означало бы переоценить её результаты. Рузвельт ничего не признавал, учитывая то, что признание следует за давлением врага на какое-либо непокорное ему общество. Семантика? Конечно, да, негодование русских по поводу недооценивания значения Курской битвы в истории выражается в таких колкостях, основанных на игре слов. А когда русский разгневан, особенно если он чувствует, что его страна будет забыта в исторических книгах, он возвращается к старым и хорошо известным методам — высокопарным идеологическим суждениям. Это глупо, потому что в таких нелепых выходках нет нужды. Как бы то ни было, исход здесь не столько в том, как мы понимаем значение Курской битвы, руководствуясь логикой, сколько в том, как ощущают это русские, будто их так жестоко недооценила кучка людей, записывавших историю войны для большинства тех, кто находился за границей Советского Союза.
В журнале «Советское военное обозрение», вышедшем в августе 1971-го, полковник Секистов (являющийся также профессором истории) отмечает, что великая битва под Курском
…занимает прочное место также и в послевоенных трудах буржуазных историков. Например, в вышедшей недавно в США книге «Курск: Битва Танков» («Kursk: The Clash of Armor») её автор Дж. Джукс (G. Jukes) признаёт среди прочего, что Курская дуга стала крупнейшим в мире сражением с использованием бронетехники. В свою очередь, X. Болдуин (Н. Baldwin) отмечает, что в этой битве была сбита значительная часть самолётов германских ВВС, благодаря чему союзники получили абсолютное преимущество в воздухе над Средиземным морем, в то время как англо-американские операции не приводили к существенному ослаблению Германии ни на море, ни в воздухе, не ослабили они и наземной мощи Германии.
Давайте рассмотрим поподробнее вот это.
У автора здесь, конечно, нет намерения отходить от основной темы, которой является всё же Курская битва, а не несколько близорукая (и даже с оттенком паранойи) точка зрения полковника Секистова, который, кажется, просто не может отклониться в своих протестах от линии партии. Снова и снова он цепляется за термин «признать» в отношении Джеффри Джукса, целью всей книги которого было отдать должное в отношении к одной из великих поворотных точек войны тем, кому это положено — русским.
Замечания Секистова относительно «признаний» Хэнсона Болдуина дают основание внимательно рассмотреть его аккуратность в отношении основных событий войны. Замечательный полковник-профессор довольно ловко «принял», жонглируя имеющимися фактами, что превосходство в воздухе над Средиземноморьем было достигнуто благодаря событиям в России. Можно даже подумать, что решительное превосходство в силах, собранных в Средиземноморье против германских ВВС, почти никак не повлияло на завоевание превосходства. Да и разгром Люфтваффе в Северной Африке тоже почти не дал эффекта. Ну а отвлечение огромного количества немецких истребителей против собранных в Англии бомбардировочных армад союзников эффекта вообще не имело.
Если бы мы приняли образ мыслей Секистова, почему бы честно не признать, что огромное количество немецких истребителей, связанных британскими и американскими ВВС, тысячи дополнительных немецких самолётов, которые могли бы применить немцы, не могли бы изменить итог сражения под Курском? Как изменился бы баланс сил, если в бурлящий в Центральной России котёл бросить наземные силы — пехоту, танки, бронемашины, боеприпасы, использованные на других фронтах против Британии и США?
Несмотря на то что все эти обстоятельства прямо или косвенно помогали русским сокрушить нацистского исполина, полковник Секистов идёт ещё дальше в его описании удалённых последствий титанической битвы:
…ни одна битва не была объектом таких бессовестных фальсификаций, как Курская. И это не случайно. Именно победа Советской Армии под Курском стала переломным моментом Второй мировой войны и привела гитлеровскую Германию на грань катастрофы. Она также положила конец надеждам реакционных империалистических кругов на то, что они смогут диктовать условия Советскому Союзу, ослабленному войной.
Приведённое выше замечание является великолепным примером того, почему исследование основных событий русской истории так часто является безумно сложным. Как можно разделять информацию — голые факты и профессиональные военные суждения — от неуместных и неожиданных восхвалений линии партии? Почти ни один из предоставляемых русскими источников не свободен от таких вставок. Они прячутся за каждой страницей, режут глаз в каждой строчке.
Есть ли правда в заявлениях русских, что значение Курской битвы преуменьшалось преднамеренно! Является ли это своего рода трансокеанским заговором, участниками которого мы все являемся? Я, например, не в курсе подобных махинаций, и мне кажется, что полковник Секистов и его коллеги только вредят себе, пытаясь произвести впечатление такими неумными заявлениями.
Но являются ли эти утверждения полностью беспочвенными? Это совсем другой вопрос, и лучше всего вновь предоставить слово полковнику. Он продолжает:
Любимым методом фальсификаторов является замалчивание этой гигантской битвы. Например, такие публикации по истории Второй мировой войны, как «Иллюстрированная история Второй мировой войны фонда Америкен Херитейдж» К. Зальцбергера (The American Heritage Picture History of World War II, C. Sulzberger) и «Гитлер и Россия» Т. Хиггинса (Hitler and Russia, Т. Higgins), ссылаются на сражения под Эль-Аламейном и Мидуэем, в Тунисе и Сицилии, в Южной Италии и на тихоокеанских островах, но в них нет ни единой строчки о Курской битве. Множество буржуазных историков продолжают повторять версию, что в планах немецкого верховного командования германское наступление не занимало серьёзного места, то есть преследовало «ограниченные цели».
Факты, однако, свидетельствуют об обратном. В самом деле, сложно утверждать, что действия лучших соединений, большей части сил, собранных Гитлером летом 1943 года под Курском, преследовали всего лишь «ограниченные цели». Свыше 100 немецких дивизий — приблизительно половина дивизий, действовавших в то время на советско-германском фронте, одна за другой бросались в эту битву. Кстати, большинство этих дивизий, как показали советские историки Г. Колтунов и Б. Соловьёв, были специально подготовлены для решительного удара и были наиболее боеспособными соединениями.
Полковник Секистов затем переходит в своих аргументах к признаниям врагов. Это нехарактерно для обычного советского отношения ко всему, что заявлено, признано или иным способом декларируется немецкими офицерами или официальными лицами, но в данном случае это служит весомым подтверждением аргументов полковника.
Гитлеровские войска понесли тяжёлые потери. Даже согласно заниженным цифрам гитлеровского командования, за пятьдесят дней боёв гитлеровцы потеряли 50 000 человек убитыми, пропавшими без вести и тяжело раненными, до 1500 танков, 3000 орудий и более 3700 самолётов. Гитлеровский генерал (Ф.В. фон. — М.К.) Меллентин был вынужден признать, что «в Курской битве, в которой наши войска атаковали с отчаянной решимостью победить или умереть, лучшие соединения германской армии были уничтожены». Другой гитлеровский генерал Г. (Гейнц. — М.К.) Гудериан (…) отметил: «В результате провала операции „Цитадель“ мы потерпели сокрушительное поражение… Инициатива полностью перешла к противнику». Под Курском, согласно мнению западногерманского историка (Вальтера. — М.К.) Гёрлица, «последние соединения, способные проводить наступательные операции, были сожжены, превращены в пепел, и хребет немецких танковых сил был сломан». Это, как правильно заметил Маршал Советского Союза И. Конев, была «лебединая песня» немецких танковых войск.
Далее полковник Секистов переходит к сравнениям:
Понимая важность победы Советской Армии в битве под Курском, выигранной в отсутствие Второго фронта в Европе, некоторые буржуазные историки, дабы минимизировать её значение, ищут различные обстоятельства, которые, с их точки зрения, были «благоприятными» для советских войск. Некоторые из них заходят настолько далеко, что приписывают эту победу… успехам англо-американских войск на Средиземноморском театре. Так, американский историк Р. Лекки считает, что летом и осенью 1943 года основные события, приковавшие к себе внимание всего мира, развивались в Средиземноморье. Не принижая значения операций союзников на упомянутом театре, следует отметить, что Курская битва стартовала раньше (5 июля), чем высадка союзников в Сицилии (10 июля). Простое арифметическое сравнение тоже весьма показательно: 50 лучших немецких дивизий, включая 16 танковых и моторизованных, были сконцентрированы под Курском в районе планировавшегося наступления, тогда как на Сицилии союзникам противостояло только 9 итальянских и 2 немецких дивизии…