Тигры Редфернов

Танго Аргентина

Он поведал комиссару обо всем случившимся. Хотя Энджел был скуп на подробности насчет того, что Рагнихотри с ним сделал, выходку Маргарет, которая потрясла Натана до глубины души, описал с такой гордостью, словно девушка совершила достойный летописей поступок. Однако, поразмыслив, комиссар тоже почувствовал, что племянница не посрамила фамильную честь. Ее мать когда-то выбила камнем несостоявшемуся насильнику глаз и три зуба – и не посмотрела, что тот был знатным имперским щенком. Пегги все это время спала сном праведницы. Никто бы не

заподозрил людоедских наклонностей в таком нежном на вид создании.

– Мы рассчитывали на вашу помощь, – вдруг холодно заявил Энджел и смерил Натана раздраженным взглядом. – Какого черта вы сюда притащились?

– Хотел вас найти.

– Отлично, – фыркнул пироман. – Наконец-то мы счастливо воссоединились!

Тон его комиссару не понравился, но поскольку при этом Редферн смотрел на Пегги, то Натан промолчал. На лице Энджела отразилась угрюмая тревога, и Бреннон его понимал: девушке нечего делать на корабле среди головорезов.

– Вы совсем не можете снять эту штуку?

Пироман потер широкий черный браслет:

– Нет. Для этого нужен ключ-заклятие. Может, уговорите господина Рагнихотри шепнуть его вам на ушко?

Бреннон поскреб бородку. Ну, допустим, от Редферна этот тип жаждет заполучить секрет процесса; но на что ему скромный комиссар полиции?

– Я видел у него на руках менди. Они его защищают?

– Может быть. Вероятно. Хотя Маргарет смогла причинить ему вред, так что… – Энджел вздохнул. – Я не слишком хорошо знаком с мазандранской магией.

– Почему?

– Потому что я не могу знать все! Никто не может знать о магии все! – раздраженно огрызнулся Редферн.

– А можно их как-то стереть? Или хоть дырку в них прокрутить?

– Это не просто узоры охрой на теле, тряпкой их не оттереть. Хотя, если вырезать кусок кожи или, допустим, отрубить руку... – пироман задумался. – Маргарет прокусила ему кожу, но не факт, что нарушенная целостность не восстановится спустя некоторое время. Рагнихотри вставил матросу замену глаз, так что...

Впрочем, было видно, что мысль о расчлененке Энджела определенно воодушевила. Темные глаза мечтательно затуманились, на губах появилась предвкушающая улыбка, и Бреннону подумалось, что похищение пиромана была последней ошибкой, которую Рагнихотри сделал в своей жизни.

Маргарет зашевелилась, громко вздохнула во сне, и Энджел торопливо вернулся к ней. Пегги, приподнявшись на локте, по-детски протирала кулачком глаза.

– Как вы? – спросил Энджел. Бреннон вздохнул: никто уже не сможет уговорить Маргарет вернуться домой – разве станет она слушать, когда пироман глядит на нее так мягко и ласково? Она-то видит его совершенно другим! Даже его лицо меняется, когда он смотрит на девушку таким глубоким, теплым, внимательным взглядом, на который Натан считал его вообще не способным.

– Я пока ничего, а вот вы бы поменьше скакали на своей ноге, – проворчала Пегги. – Как она там?

– В лучший мир пока не отошла.

Тут ваш дядя, кстати. Явился спасать.

Бреннон фыркнул. Всякий раз, когда в нем зарождалась тень симпатии к пироману, тот делал все, чтобы удушить ее на корню.

– Дядя! – радостно встрепенулась Маргарет. Она вскочила и подбежала к решетке. Комиссар смущенно потупился: под разорванной до талии блузкой виделся серый корсаж на пуговках и нежная девичья кожа. Бреннон бережно сжал руки племянницы через решетку, но не успел перемолвиться с девушкой ни словом – люк над лестницей вдруг грохнул о палубу, и в трюм ворвался сырой морской ветер.

– Маргарет! – окликнул Энджел. Она тут же попятилась вглубь клетки.

В трюм спустились пятеро человек, за ними последовал бородатый гигант и последним – господин Рагнихотри в пестром шелковом балахоне поверх мазандранских тряпок. Бросив короткий взгляд на соседей по заточению, Бреннон удивленно обнаружил, что Редферн уронил голову на грудь Маргарет и прижал руку ко рту, отвернувшись от визитеров. Неужто испугался?

– Комиссар Бреннон? – приятным баритоном осведомился хозяин нежити, держась, тем не менее, на расстоянии. Видимо, опасался, что кусачесть – фамильная черта всех Бреннонов.

– Угу, – буркнул Натан.

– Что вас привело на мой корабль?

– Я пришел за ней, – комиссар через плечо ткнул большим пальцем в племянницу. – Отдадите – уйду.

Рагнихотри склонил голову набок и поразмыслил.

– Нет, – наконец изрек он, – я не намерен расставаться с этой милой фройлен.

– Кто вы такой? Я имею в виду не это цирковое тряпье и не ваш истинно мазандранский дух.

– Разве это имеет значение? – Рагнихотри кивнул на клетки, и его люди принялись отпирать замки.

– С точки зрения немытых старцев-ачарьев, которые познавали мир, собирая по лесам клещей и блох? – насмешливо уточнил комиссар. – Ну, наверное, нет. Но я хочу знать, как к вам обращаться.

– Ачари Рагнихотри, – любезно ответил хозяин корабля. – А вы, я вижу, имели дело с просветленными учителями.

– Я имел дело с их вонью. Споймали мы как-то одного просветленного – мало того, что жрал, как не в себя, так еще и камеру провонял так, что охрана чуть кишки не выблевала.

Рагнихотри поднял брови:

– Однако! Я думал, вы больше склонны всматриваться в суть вещей.

– Я непременно всмотрюсь, – уверил его Бреннон, пока его наемники (доргернские матросы?) бренчали ключами в замках. – Как только вы представитесь, так сразу и начну.

Трое матросов опасливо вошли в соседнюю клетку, словно их там поджидали тигр с тигренком, а не девушка и уставший, изможденный мужчина. Бреннона взяли в оборот двое.

– Вам ничего не скажет мое имя. Оно и мне уже мало что говорит.

– Вот зря, – укорил комиссар. – Мы все равно узнаем. Наведем справки в Доргерне там и тут и выясним. У нас всего три варианта для проверки.