Тиха украинская ночь

Панов Вадим Юрьевич

Нав внимательно оглядел созданное шасом пристанище. Грубый деревянный стол, несколько грязных стульев, два продавленных матраца на полу и фигурка отвратительного божка в углу. Деревянную скульптурку обмазали кровью, а перед ней поставили фарфоровую плошку, в которой полицейские эксперты найдут засохшие кусочки мозга. Завершали композицию два бесчувственных нарка, за которыми присматривал Ворга – им еще предстояло сыграть свою роль.

– Нравится? – с вызовом спросил Кабур.

– Сойдет, – буркнул нав, переводя взгляд на часы: без четверти одиннадцать.

– Сидите

здесь и ждите распоряжений от Ортеги.

– А ты?

– У меня важные дела в Москве, – неопределенно ответил Бога, вызывая черный вихрь портала.

От полицейского эскорта москвичи отказались: «Зачем сопровождение, мы ненадолго». Только свет попросили включить. Сергей не спорил, понимал, что если гости и проявят свое истинное лицо, то не на публике. С одним наблюдателем можно попробовать договориться, с группой – нет. Поэтому Скворцов властно кивнул охранникам: «остаетесь здесь» и уверенно направился в тоннель.

И, разумеется, не увидел, как возле оставшихся на поверхности полицейских появился долговязый брюнет в строгом костюме…

Этого Сергей не увидел. Да и не мог увидеть. Он не спеша довел москвичей до упирающегося в Стену штрека, изредка перебрасываясь с ними короткими фразами, с привычным уважением посмотрел на черный монолит, слегка поблескивающий в свете редких ламп, и вдруг почувствовал сдавившие затылок тиски острой боли. Ноги ослабли, подкосились, взгляд затуманился, и полицейский без чувств упал на грязный пол.

Подхватывать его нав и чуд не стали. Бесстрастно прошли мимо распластавшегося тела и с деловитой сосредоточенностью остановились перед Куполом.

– Тридцать минут, – после короткой паузы произнес Рик. – Из-за расстояния мы не сможем дать плотный поток энергии, так что придется повозиться.

Маренга, сидящий возле ноутбука, поднял глаза:

– ОНИ снова прорывают Купол.

Ортега и Рик переглянулись.

– Мы уже знаем, как и почему им удается выходить, – угрюмо проговорил нав. – Больше этого допускать нельзя.

Рыцарь согласно кивнул и отступил назад: это была не его битва. Маренга закусил губу, еще ниже склонился к экрану ноутбука и едва слышно произнес:

– Двадцать секунд.

Ортега на мгновение замер, затем медленно развел в стороны руки и прошептал короткое заклинание. И потоки черной тьмы, вырвавшиеся из пальцев гарки, быстро сгустились, превратившись в тяжелые длинные мечи с обсидиановыми клинками. Правый Ортега держал прямым хватом, левый – обратным: классическая позиция нав-ского фехтовальщика.

– Восемь секунд.

Ортега опустился на одно колено и склонил голову:

– Простите меня.

Ортега не поставил защиту, не стал скрываться от противника, дожидаясь возможности ударить в спину. Ортега встал на пути появившейся из обсидианового монолита черной дымки и даже позволил ей подготовиться к сражению, позволил атаковать. И только когда вырвавшаяся из Купола тварь почти добралась до нава, завертелись бешеными винтами тяжелые мечи, на куски разрывая плоть отвратительного создания. Ортега работал почти идеально: продуманные выпады, точные удары, ловкие финты. Рик, которому не часто доводилось видеть навское искусство боя на длинных мечах, лишь уважительно присвистывал, глядя на фехтующего напарника. А вот Маренга за действиями соплеменника не следил, отвернулся, покусывая губы. Да и сам Ортега не проявлял приличествующих ситуации эмоций. Лицо его оставалось холодным и бесстрастным, мертвенно бесстрастным.

Ибо…

Куполом Днепропетровский обсидиановый шар называли только в Темном Дворе. А в Ордене и Зеленом Доме пользовались более жестким и более емким определением: Могильник.

А как еще назвать последнее пристанище навов, попавших во время Первой Войны в плен к асурам? Славные воины и великие маги, гарки и мастера големов – все они были подвергнуты чудовищным экспериментам, в ходе которых асуры отчаянно пытались создать нечто, способное остановить победоносное наступление Тьмы. Первые рвали на части Вторых, препарировали жестоко, меняли тело и душу, экспериментировали с мозгом, лишая пленников всего того, что делало их навами. Первые мечтали натравить Тьму на Тьму, но не успели… И кто способен обвинить князя в том, что, захватив тюрьмы и лаборатории, увидев, что сделали асуры, он не смог отдать приказ об уничтожении тех, кто когда-то был его братьями?

И Навь создала Купол, вобравший в себя всю боль Тьмы.

И поэтому Маренга не смотрел на то, как длинные обсидиановые мечи вытягивали жизнь из омерзительного чудовища.

И поэтому лицо Ортеги было бледным и отрешенным, а покончив с вырвавшейся из заточения тварью, он молча бросил оружие и угрюмо отошел в тень, словно пытаясь спрятаться в матери всех навов.

И поэтому Рик не проронил ни слова, никак не поприветствовал победившего Ортегу, а молча подошел к Куполу и принялся строить аркан, возвращающий обсидиановому монолиту его первозданную крепость…

– С тобой все в порядке?

Сознание вернулось резко, рывком, и первое, что увидел Сергей, было встревоженное лицо Ортеги.

– Черт, ну и перепугал ты нас!

– Что случилось?

– Ты вырубился. Подошел к Стене и вырубился. Что ты почувствовал?

– Голова… – неуверенно протянул Скворцов и понял, что боль ушла. – Сколько времени я был без сознания?

– Минут пять, – улыбнулся Рик. – Мы уже хотели «Скорую» вызывать, потом смотрим: вроде бы ты в себя приходишь.

– Пять минут? – Сергей вскочил на ноги. – А вы…

– Не понял, паря, чо это за лохи тута?

– Мля, ничо не видно!

– Эй, козлы, чо вы тута делаете?

Из темноты появились две неясные фигуры. Сергей машинально потянулся за пистолетом. Ортега и Рик мягко отошли к стене. Это была не их битва.

* * *

– Стена? – переспросил Ортега. – Уверен, она сыграла свою роль. По всей видимости, нарки каким-то образом узнали о существовании странного обсидианового шара в центре гранитной плиты и укрепились в своей вере в сверхъестественное. Они сумели пробраться к Стене, поразились, как я полагаю, и устроили возле нее место шабаша.