Тихая война
Шрифт:
После того как я отдал честь и лихо повернулся кругом, он бросил мне вдогонку:
— Личное оружие оставь при себе! Я дарю тебе его для борьбы с большевиками!
Час спустя (за это время я успел сбегать к себе на квартиру и переодеться) я превратился в законно откомандированного в штаб Пронаи сотрудника.
Мой новый начальник, поручик в золотом пенсне, встретил меня с нескрываемой радостью. Оглядев мое цивильное платье, он протянул мне руку и (тут я впервые услышал его имя) представился:
— Доктор Бела Олах, сервус! — Заметив мое смущение, он с улыбкой добавил: — Можешь смело говорить
Оказалось, что поручик Бела Олах занимает должность начальника интендантской службы в отряде Пронаи и ведает всем хозяйственным обеспечением штаба. Таким образом, я оказался в непосредственной близости от очага адской кухни, как того и хотели мои шефы.
Доктор Олах представил меня как своего помощника всем сотрудникам штаба, и прежде всего поручику Секерешу, начальнику контрразведки. Я помнил предупреждение Мико об этом человеке как о самой опасной бестии, которой следует опасаться. Правда, пожимая руку контрразведчику, я испытывал не страх, а скорее любопытство, смешанное с тревогой.
Двери вдруг распахнулись, и в салон вошел сам подполковник Пронаи, лорд Баден-Поувел, повелитель бойскаутов, знаменитый охотник на африканских львов и беспощадный террорист. Смесь всех этих титулов и качеств столь странным образом отражалась в наружности этого грузного, с высохшим лицом, старика, что я с трудом подавил улыбку. На голове его криво сидела широкополая бурская шляпа с длинным, торчащим кверху пером, плечи облегал френч, перекрещенный двумя патронташами, а на широченном альпийском ремне висел внушительных размеров револьвер в кобуре.
Несмотря на опереточную внешность, это был тот самый Пронаи, носитель архиреакционного, так называемого сегедского духа, главный квартирмейстер адмирала Хорти и главный палач, участник множества кровавых расправ 1919 года.
Пронаи не обратил на меня никакого внимания, что, впрочем, отнюдь не огорчило меня. Он обратился к моему новому начальнику и сказал, чтобы тот поторопился побыстрее достать кожу для нового реглана.
После этой короткой, но выразительной сценки доктор Олах выправил мне документ. Удостоверение, полученное мною, гласило, что унтер-офицер-юнкер Миклош Сабо имеет право свободного передвижения по городу как уполномоченный по заготовкам отряда Пронаи.
Я обратил внимание начальника на то, что мои данные в удостоверении не соответствуют действительности. Поручик рассмеялся в ответ:
— Ай-ай, Миклошка! — Впоследствии он всегда называл меня этим ласкательным именем. — Неужели ты не понимаешь, что тот, кто действует от имени и по поручению его высокоблагородия господина подполковника Пронаи, должен быть по меньшей мере юнкером? Считай, что тебя повысили в звании.
Встретившись с Золтаном Мико, я подробно рассказал ему о том, что произошло со мной за это время.
Мико подумал немного, а затем сказал:
— Бела Олах мой земляк, я знаю его с детских лет. Храбрый, заслуженный боевой офицер. К тому же умен. Я уверен, он давно уже понял, что нацистская Германия проиграла войну… — Оборвав себя на полуслове, он спросил о другом: — Как тебе понравился Чохани?
— Я встречался с ним только один раз. Пока мне нечего о нем сказать.
— Во всех делах, касающихся батальона Гергеи, ты можешь смело на него рассчитывать. И ни на кого больше!
Дудаш реагировал на мой доклад несколько иначе. Повертев в руках мое удостоверение, он хрипло захохотал. Затем принялся инструктировать меня о том, как извлечь пользу в стане Пронаи из моей новой должности «снабженца-заготовителя».
— Крышка от котелка с мясом находится в твоих руках. Это же банда грабителей! — поучал он меня. — Твой доктор Олах наверняка ловкая бестия и знает, где что достать. С его помощью эти люди имеют доступ к равным дефицитным продуктам. А поскольку вы с доктором заботитесь об их личном благополучии, то они очень скоро привыкнут к тебе и допустят в свой круг. Тогда ты сможешь бывать повсюду и услышишь много интересного. Должность превосходная, ничего не скажешь!
Шандора Салаи тревожили иные заботы — прежде всего он думал о наших людях, находившихся в отряде Пронаи. На первых порах внедрение проходило без помех, а группы сопротивления получили надежное прикрытие.
— По мере сил поддерживай группу Репаи, а также ребят в батальоне Гергеи, — напомнил мне Салаи. — Они рискуют жизнью, не забывай этого. Например, Золи Сепеши, ты его знаешь, он слишком многим рискует.
Золтан Сепеши!
Сколько раз за минувшие десятилетия вспоминал я этого человека, столь похожего внешностью, характером и темпераментом на бессмертного Шандора Петефи! В 1941 и 1942 годах он руководил кружком молодых рабочих, ставших членами «Национального союза молодежи», рассказывал о борьбе венгров за свободу просто и понятно, но с какой ненавистью к гитлеровской Германии, с каким пламенным патриотизмом!
Судьба распорядилась так, что мы работали с ним рядом, рука об руку, плечом к плечу. Он находился в те дни на проспекте Сенткирай, в батальоне, я — в логове Пронаи, на улице Каплони. Мы шли к единой цели разными путями. И кто бы мог подумать, что этот храбрый борец сопротивления и великолепный товарищ спустя несколько месяцев погибнет в самом расцвете молодости! И сколько еще таких, как он…
Чохани вскоре нашел себе пристанище в городе, так как не желал жить под одной крышей с Качей и его бандитами. Замечу, что Пал Репаи и его группа тоже в интересах конспирации перебрались в Пешт, где поселились во флигеле на улице Радаи, номер 31. В дальнейшем этот флигелек превратился в приют для многих солдат-дезертиров и лиц, спасавшихся от террора нилашистов.
С Чохани мы вскоре стали друзьями. Я бывал у него в семье. Он познакомил меня со своим тестем Иштваном Месарошем, весьма примечательной личностью, старым дипломатом, и представил жене, ждавшей в то время ребенка. Думаю, при этом лейтенантом тогда в немалой степени руководило подсознательное чувство заботы о своих близких — если его вдруг не станет, о них позаботятся друзья.
Но больше всего его тревожила судьба единомышленников.
— Видишь ли, — говорил он мне, — я знаю, что все самое важное ты немедленно сообщаешь Золтану Мико. Однако пойми, я несу ответственность за жизнь двухсот пятидесяти молодых людей, служащих в батальоне Гергеи. Я должен сохранить их в целости, всех до единого, для будущей борьбы. Ради этого я тоже должен знать все, что говорят и думают о них в штабе Пронаи. Пусть это станет частью и твоей заботы!