Тихие игры
Шрифт:
– Тетка Грипа говорит, ты с нечистым знаешься… Это он и есть, что ли?
– Сам-то ты больно чистый… Умылся бы.
– Так что ж она – врет, что ли?
– Врет.
– Значит, нет никакого нечистого? Этой Юркой Тени твоей?
– Дурак. Хочешь его увидеть?
– Ну-ка?
– Быстрый выискался… Приходи ночью сюда – может, увидишь.
Отскочил Янка, снова оскалился, как волчонок:
– Заманиваешь, колдунья, семя сатанинское?!
– Че-го?! – Ката тоже поднялась. Ох, сказать бы сейчас пару слов, да познакомить нахала с Волосатым Духом… или Лесному Рогачу отдать? А может, просто в нос ему двинуть?
Ничего этого не стала Ката делать, только произнесла свысока:
– Нужен ты мне – заманивать… Штаны сначала просуши.
Янка невольно вниз глянул, на свои штаны. Сообразил, что попался по-глупому, покраснел. А колдунова дочка, сатанинское семя, еще и смеется!..
– Думаешь, испугался? Приду!
– Так-таки придешь?
– Сказал, приду!
Ката остыла слегка. Юркая Тень, конечно, пошутить мастер, да только не всем его шутки нравятся. Недавно вот плотника из Лосиной Долины мало что нее до смерти напугал… А Белянчик – тот и вообще людям на глаза показываться не любит. Как-то наткнулся тут на них с Катой Ильяшка-деревяшка, Кату и не заметил даже, сразу на землю – хлоп, и ну голосить: “Ангел небесный, ангел небесный!”… Потом и по всей деревне разнес, да только не поверили ему. Мало ли что после жбана браги примерещится? Видели его как-то – по церковному двору метлой чертей гонял…
– Ты один-то не ходи. Одному тут опасно.
– А вдвоем что – не опасно?
– Со мной не тронут, меня тут знают… Ладно. Ты на сеновале ночуешь? Я за тобой зайду, свистну три раза – вот так…
Ката трижды тихонько свистнула по-птичьи, замерла. Долго ждать не пришлось: зашуршала солома, тоненькая фигурка соскочила с сеновала, что-то у нее под ногами хрустнуло…
– Тише ты! Всю деревню разбудишь.
– Чего будить, не спит никто… Двери везде хлопают, свет вон горит… Чего это они?
– Татка говорит, Мечислава ждут. Ох и будет этому Мечиславу… Только через деревню ходить нельзя, заметят. Пошли по болоту?
– Ты чего?! Там же болотницы!
– Ну и что?
– Затянут же!
– Сдались мы им, у них и без нас тесно… Вот колесник, в прошлом году там потонул, помнишь? – этот может… Только со мной ему не сладить. Пошли, только быстро, полночь скоро.
А в лесу – хоть глаз выколи, только над болотом огоньки вьются. Ката Янку за руку вела – сама-то она через все это болото что днем, что ночью с закрытыми глазами пройдет. Только ночью тут про себя Сторожевую Песню петь надо – болотницы эти злые бывают. С тоски, что ли? Никто ведь с ними разговаривать нее желает… С Лесовиками – с теми охотники стараются дружбу водить, а кто поудачливей – те и с самим Лесным Рогачом. Он, толстомордый, пиво да брагу очень любит… Старатели все с Горными Карлами якшаются. Карлы эти тоже не мед, но если очень хорошо попросить, и агаты покажут, и другие всякие камушки. Плывун – тот жирует: и рыбаки его задабривают, и сплавщики, и мельник, вот и плавает старик надутый, что сам князь. А в болоте чего кому надо? Вот и бесятся болотницы.
– Что там? – Янка сильно рванул Кату за руку. Ката только его ладонь сжала. Не знает, что ли – когда Сторожевую Песню поешь, отвлекать нельзя. Даже если колесник из трясины вылез. И ползет, пьянь болотная, прямо к Янке с Катой! Совсем, видать, нюх потерял…
Колесник, бледно светящийся, дорогу загородил, руки расставил. Ката брови свела по-взрослому:
– Тины обожрался, лягушачий нахлебник?! Не видишь, кто идет?
– Ох ты, дочка колдунова, Прирожденная… А чего тебе на болоте надо?
– Не твое лягушачье дело.
– Ну и не мое… Подари мальчонку, а? У меня внизу хорошо, только скука одному…
– Сейчас договоришься – запою… Паром стать не терпится?
Колесник, потускнев, стушевался перед нешуточной угрозой, что-то недовольно-ругательное бормоча, зашлепал дальше по водяным окнам – по своим утопленницким делам. Только тут Ката услышала, что Янка зубами стучит.
– Испугался, что ли?
– Н-нет…
Ката решила не настаивать. Тем более, вон и кладбище недалеко, и Белянчик точно там – сияние легкое видно. Не такое, как от колесника и болотных огней – от Белянчика свет ровный и чистый. Как Ледяная Шапка.
Когда в темноте сквозь густой ивняк продрались, Янка уже зубами стучать перестал. А Ката почуяла – оба друга уже здесь, ее ждут. Белянчик, понятно, до поры до времени на глаза не показывается, а Юркая Тень – тот сразу навстречу кинулся. Слава Великой Матери, в человечьем обличье. Вообще-то обличий у него гибель, не поймешь, какое настоящее – иногда даже Ката пугается… А сейчас человек человеком – худущий, чернявый. Цыган – Ката их как-то видела. Только у людей глаза в темноте желтым не светятся.
– Хей-я! Сестренка приползла! А это кто еще?
Янка обиделся даже:
– А ты-то сам кто? Нечистый, что ли?
– Посмотрим? – ну и зубы у Юркой Тени – даже в темноте светятся… Ох, эти парни – все бы собачиться, а с Юркой Тенью шутки плохи… Вот с этим и Белянчик согласен – тоже на открытое место вышел:
– Хватит, Темный. Не драться же вам.
– Почему же?
– Нечестно. Он-то человек, а ты…
Янка Белянчика увидел – глаза совсем круглые стали:
– А ты кто? Ангел, что ли?
– Ангел, ангел… – Юркая Тень опять зубами засверкал. – Ангелов не видел? Смотри, пока не улетел.
Ну вот, и Белянчик обиделся:
– Сейчас сам улетишь. Это ваши дело не в дело на глаза всем лезут, креста на вас нет…
– И не надо мне твоего креста, - Юркая Тень на Белянчикову обиду внимания не обратил. – Куда сегодня? На Пасеках костры сегодня всю ночь жгут, медведь там одного заломал.
– А зачем костры? – поинтересовался Янка.
– Маленький, что ли – не знаешь? Мертвяка самого в лодке отправили, по реке, а пока доплывет, знаешь, сколько времени пройдет? Изголодается мертвяк, вот и кидают в костер всякое – еду, питье, чтоб он за ними не вернулся… Только это ж Мечиславовы земли, тамошние Дикие вас не любят, будь ты хоть сто раз Прирожденная.
– Какие еще Дикие?
– Ох, учить вас – кулаки разболятся… Ну, боги бывшие. Как вот Лесной Рогач.
– В лодках хоронить неправильно, - сообщил Белянчик.
– А правильно – ночами на кладбищах гулять? – коварно осведомился Юркая Тень. Белянчик опять надулся и замолчал. Вообще, дуется он часто, зато отходит быстро. Он не как Юркая Тень, мары никакой не наводит, если б не сияние – просто светленький губастый парнишка. И нос картошкой, как у жителей Побережья. Жила в деревне семья оттуда, только всех за одну зиму сюда стаскали…