Тихие омуты
Шрифт:
Доктору показалось, что он ослышался:
– Что это значит?
Владик популярно объяснил:
– Это народное выражение. Ну, вроде того: «Вы что, белены объелись?»
Антон Михайлович иронически покивал:
– Понял. Если я себя так веду, я действительно перегрелся и объелся белены.
– Когда человек объелся белены, у него изо рта идет пена, – сказал Владик. – А у вас пены нет.
– Я собирался преподнести эти цветы вам, но после вашего хамства подарю букет другой даме. – И обиженный Каштанов
– Ваше сиятельство, графиня, пожалуйте откушать!
Графиня не побрезговала и с удовольствием слопала букет.
Джекки обозлилась сама на себя:
– Какой у меня несносный характер! Не сердитесь, Антон Михайлович, я понимаю, что вы принесли цветы с самыми добрыми намерениями, но я... ну, не могу не укусить!
– Это я вижу, – улыбнулся Каштанов. – Но у вас еще не все потеряно. Я купил еще кое-что, лошадь этого не ест.
Доктор вынул из телеги целлофановый пакет.
– Здесь купальник, чтоб вам было в чем купаться, и махровое полотенце, чтобы было чем вытираться...
– Начали тратить награбленное? – иронически спросила Джекки, опять не справившись с собственным нравом.
– Да, я кучу, транжирю деньги, швыряю их на ветер, то есть на вас.
Владик, взирая на происходящее, задумчиво констатировал:
– У него уже не два миллиона, а меньше!
А «богач» в это время предстал перед Джекки уже с другим пакетом, больше прежнего.
– Здесь шампанское, виноград, крабовый салат, киви, ветчина, ананас, конфеты, шоколад и еще… а, да – сыр из Франции! Поехали кутить!
Тут встрял мальчишка-кучер:
– А моя лошадь шоколад любит!
– На то она и графиня! – Каштанов взял шоколад, содрал обертку, поделил плитку пополам, половину отдал пацану, а половину предложил кобыле. Опытным путем было подтверждено, что лошадь шоколад ест.
Джекки улыбнулась:
– Вы, похоже, за мной ухаживаете?
– Не обольщайтесь, я ухаживаю за лошадью!
– Спасибо большое за все! – от души произнесла Джекки.
Телега, куда набилась вся компания, резво ехала по лесной просеке.
Из кустов выполз милицейский автомобиль и замер. Варвара Петровна отдала водителю приказание:
– Мы едем за ними, едем бесшумно и незаметно, смотри не отставай!
Телега въехала в деревню, вежливо уступила дорогу стаду коров, затем продолжила движение и остановилась на околице, у самого крайнего, знакомого нам дома. Каштанов по-молодому соскочил на землю и шикарным жестом пригласил:
– Прошу в дом!
– Что за дом? – спросила Джекки.
– Я мог бы вам солгать, что это – дом моего товарища, – небрежно заявил доктор, – но от друзей у меня секретов нет – я его вчера купил!
Владик вылез с бестактным вопросом:
– Интересно бы знать – почем?
– Вообще-то это коммерческая
Джекки возмутилась:
– Зачем этот спектакль? Для чего вы на себя наговариваете?
– Но булочки я же стащил! Может, воровать – это мое истинное призвание!
– Булочки – это ваш потолок!
– Я пускаю пыль в глаза, просто распустил хвост, как павлин! – Каштанов отпер дверь дома и пропустил Джекки вперед.
– Передо мной?
– А тут больше не перед кем.
– Все-таки вы занятный тип, – улыбнулась Джекки.
– Вы тоже любопытная штучка! – не остался в долгу Антон Михайлович.
– Мне кажется, мы перешли к обмену любезностями.
– Мне тоже кажется, что мы действительно что-то перешли.
Как только все трое скрылись внутри строения, подъехала милицейская машина.
Варвара Петровна, опять в гражданской одежде, встала у калитки, оперлась о штакетник и принялась разглядывать дом.
А там внутри Антон Михайлович демонстрировал приобретенные хоромы.
А демонстрировать было что. Вековой крестьянский дом с коровником, с конюшней, птичником был переделан под современное жилье. Но так, что весь прежний дух сохранился. Темные бревенчатые потолки, стены, сложенные из могучих бревен, лесенки, переходы – все это дышало стариной. Казалось, души прежних, давно умерших владельцев не ушли отсюда, где-то прячутся, а по ночам ведут свою особую странную жизнь.
– Вот этой печке около ста лет, – с гордостью сказал Антон Михайлович.
Печь в центре огромной кухни напоминала по своей основательности капитальный памятник архитектуры, а вернее, она им и являлась. Все помещения внутри дома размещались на нескольких уровнях. Лесенки, отдельные ступеньки, коридорчики вели в палаты, спаленки, горницы, светелки. На всех стенах, где только было возможно, висели картины, рисунки, наброски, эскизы. Среди них было больше всего пейзажей Крушинского озера, но попадались и портреты крестьян, современные жанровые сельские сцены. Наконец Каштанов привел гостей в просторный зал с высоченным наклонным бревенчатым потолком, громадными окнами и базарным ковром с тремя китчевыми тиграми. В этом зале, увешанном полотнами, явно была мастерская живописца.
– Вы купили этот дом у художника? – спросила Джекки.
– Нет, он принадлежит, вернее, принадлежал директору Крушинского заповедника. Эти картины написал его сын, который трагически погиб три года назад.
– Поэтому он и продал?
– Может быть, – уклончиво ответил Антон Михайлович.
– А жена?
– Жена не выдержала смерти сына и вскоре тоже умерла. – Каштанов решительно сменил тему: – Пошли разгружать экипаж.
И все трое вышли через хозяйственную часть дома во двор.