Тихие шорохи
Шрифт:
– Ай, Настасья, сколько жил, а таких блинов нигде не пробовал!
Радушная обстановка в доме подкупала. Савелий с удовольствием вымыл руки и лицо, а затем выпил стопку крепкой настойки, поднесенную хозяйкой, вторую и третью, пока не осоловел. После долгой и тяжелой дороги, всех злоключений, выпавших на его долю, теперь казалось, что все пойдет по-другому.
К ним за стол подсел и Макар, завязался разговор. Вот уже гость пустился в горькие рассуждения о том, как спутался с лихими людьми, которые обманули его и сделали виноватым, отчего он и отправился коротать срок. А потом Савелий воспользовался возможностью бежать с подельником, который указал на тайный гостевой двор.
Судя по всему, двор этот становился убежищем для таких, как он. Здесь можно было переждать какое-то время, а потом идти дальше. Выяснилось, что Макар и Настасья – брат и сестра, которые живут тут давно и помогают тем, кто в этом нуждается.
У Савелия все более теплело на душе. Он еще никогда не встречал таких сердечных и отзывчивых людей, которые по доброте душевной заботились о невинно осужденных или тех, кто испытал на себе тяготы судьбы. Мужчина плакал, крестился и клялся, что теперь не успокоится, пока не отдаст хозяевам дружеский долг, а Макар хмурил брови и повторял: «Полно тебе! Все под Богом ходим».
Казалось, что блины никогда не закончатся, как и другие блюда, что появлялись на столе. Крепкая настойка лилась рекой, заглушая все неприятные мысли. Мужики громко смеялись, ели и пили вдоволь, а потом Савелий почти ничего не помнил.
Наконец, проваливаясь в темноту, гость не без помощи хозяина, добрел в свою комнатку, где упал на приготовленную постель и заснул мертвецким сном.
Проснулся Савелий на рассвете.
Сквозь сон ему показалось, что кто-то истошно, прямо душераздирающе закричал вдалеке. Это неприятно поразило его. Он вздрогнул и прислушался, ожидая, что вопль повторится, но этого не случилось. Видно, так подействовали на него сильные душевные переживания, что ему до сих пор чудилось что-то страшное.
Мужчина широко открыл глаза. Солнечные лучи лились сквозь маленькое окошко. Это успокаивало и дарило надежду. К удивлению, голова совсем не болела, хотя он смутно припоминал, что выпил много настойки накануне. Он обвел взглядом комнатку, в которой кроме лежанки в углу, да грубо сколоченного табурета ничего не было. Правда мужчина также понял, что он теперь не один.
На табурете, сложив тоненькие ручки перед собой, сидела маленькая девочка. На ней был зеленый сарафан и льняная рубаха, а длинная коса спускалась до самого пола. Савелия поразило не то, как тут очутилась эта пигалица, а то, каким бледным оказалось ее лицо. Большие голубые глаза смотрели на гостя с любопытством.
– Ты кто? – спросил он.
Девочка откинула русую косу за спину и звонким голоском ответила:
– Аленкой звать.
– Ты чья такая красивая?
Она приняла важный вид:
– Мамкина я.
– А, так ты хозяйкина дочка? – догадался Савелий. – Сколько ж тебе годков?
Аленка растопырила пальцы.
– Ага, значит, шесть. И давно вы тут живете?
Девочка пожала плечами.
– Тятя помер три зимы назад, а мы тут остались, а с нами и дядька Макар.
Савелий тут же вспомнил здоровенного мужика, встретившего его у ворот, с которым он пил этой ночью.
– У тебя лицо доброе, – неожиданно сказала девочка. – Наверное, ты хороший.
Голубые глаза смотрели так доверчиво и открыто, что он смутился и поскорее встал с постели:
– Спасибо. Ну, пойдем. Покажешь, что к чему.
Выйдя во двор, Савелий не увидел знакомой телеги. Должно быть, Игнат выполнил поручение, и теперь уехал. Под навесом по-прежнему стояли две лошади и медленно жевали траву.
Теперь, когда солнце разогнало темноту, лес вокруг показался не таким жутким, как накануне. Вовсю распевали птицы, заливаясь на все лады; на высоких елях с ветки на ветку прыгали проворные белки, гоняясь друг за другом.
– Сюда, – позвала Аленка, показывая куда идти.
Савелий последовал за ней между двух пристроек по узкому деревянному настилу, который вывел их в зеленые заросли. С обеих сторон пышно росли кусты малины и черемухи, шелестели яблоневые деревья, сияли под солнцем желтые, красные и оранжевые цветы. Аккуратные деревянные дорожки извивались и уходили вглубь зарослей, а все вокруг цвело и пахло травами и нектаром. Три березы обступили маленький пруд с кувшинками. Прямо у пруда стояла скамеечка, на которую уселась Аленка.
– Это мой любимый садик, – произнесла девочка. – Нравится?
Мужчина ответил не сразу. Он не ожидал увидеть в глухом лесу нечто подобное. Когда он жил в большом городе, ему как-то довелось попасть в ботанический сад с одной особой, разбившей ему сердце. Но сейчас он вспомнил не ту вертихвостку, а сотворенный человеческими руками прекрасный уголок. Тогда он еще подумал, вот бы устроиться туда на работу. И случись так, быть может он не связался с дурной компанией, из-за которой ему пришлось попрощаться со свободой и добрым именем.
– Никогда такого не видел, – признался Савелий.
– Это мой батенька посадил, потому что беспокоился о моем здоровье.
– А что у тебя со здоровьем? – спросил мужчина, подозревая, что такая белая кожа у девочки неспроста.
Аленка хлопнула себя кулачком по груди, но ответить не успела. Неожиданно позади возникла огромная фигура Макара. Хозяин пристально глянул на Савелия, а потом обратился к ребенку:
– Ты чего, малая, не слышишь, как тебя мать зовет?
Девочка встрепенулась.
– Нет! А где она?
– На заднем дворе. Ступай к ней.
Аленка повернулась к Савелию, помахала ему рукой и пустилась бежать обратно к пристройкам, а Макар сказал:
– Проспался, значит?
Тот кивнул.
– Идем, что ли. Дрова умеешь колоть?
Савелий обиделся.
– А то!
– Вот и хорошо. От помощи не откажемся.
Взгляд Савелия задержался на красных разводах, щедро покрывавших низ полотняного фартука хозяина. Макар, заметив это, махнул рукой:
– Пару кур забил. Трепыхались, глупые. Теперь Настасье отстирывать.