Тихие сказки
Шрифт:
Я ведь теперь знаю, что это вовсе не она спасла мне жизнь. Но я не могу ей этого сказать. Она не поймет. Она так уверена в том, что видели ее глаза!.. И в том, что я ее придумал, она тоже не виновата. Наверное, правда, я во всем виноват. Но счастья-то нет у обоих. Она говорит, что его вообще не бывает и надо жить, как все. А я… я все- таки знаю, что бывает. Ведь есть же на свете Том и Старая Девочка. Или… это только сказка? Говорят, он ее любил еще раньше, чем она была. Говорят, даже гораздо раньше, чем он сам появился на свет. Так говорят. Но ведь это все совершенно
— Почему?
— Как почему?
— Почему ты говоришь, что я — невозможен? Ведь я — вот он. Перед тобой.
— Ты кто?
— Том.
— А-а…
Перед принцем как из-под земли вырос человек. Какой он был? Трудно сказать. На вид самый обыкновенный. Красивый? Вряд ли.
Но это было совершенно неважно. Важно было другое: стоял человек и светился. И сомневаться в его существовании было невозможно. И в его счастье — тоже.
— Том… А ты можешь научить быть счастливым?
Том как-то странно захлопал глазами, как ночная птица днем. И молчал.
— Ну, ты можешь сказать, что человеку нужно для счастья? — продолжал принц.
— Если у тебя есть бессмертная Душа, то чего же спрашивать. Она сама тебе скажет.
— Если есть… А если нет? Если я потерял свою бессмертную Душу?
— Потерял?
— Да, Том. Именно это и произошло, когда пропала Она.
Том помолчал и ответил:
— Если ты чувствуешь, что ты ее потерял, если ты понимаешь это, то ты будешь искать. Ты не сможешь жить, пока не найдешь.
— А ты не можешь мне помочь?
— Я? Нет. По-настоящему может помочь только Она, моя Старая Девочка.
— Ну так отведи меня к Ней. И мою принцессу толе, — добавил он, опуская голову.
— Эго невозможно, принц, я никого не могу к Ней привести. К Ней может прийти только тот, кого Она позовет.
— Как же Она меня позовет, если Она меня не знает?
Том посмотрел на принца молча, а потом достал откуда-то из кармана небольшое зеркальце в серебряной ажурной рамочке и протянул его принцу.
— Это Ее зеркальце. Кто в него заглянет, того Она уже будет знать.
— Но… я не могу взять его сам и не дать принцессе.
— Пожалуйста, дай. Я сам его дам ей. Будьте любезны. Ваше высочество. Это серебро так подойдет к Вашему серебристому наряду.
Принцесса протянула свою тонкую руку в узком серебряном рукаве и взяла зеркальце длинными, почти прозрачными пальцами.
— В самом деле прелестно, — тихо сказала она и поднесла зеркальце к лицу. — Но… что это за неуместная шутка?! Это не зеркало вовсе. Я… не отражаюсь в нем!
— Но, принцесса, взгляните внимательней. Неужели вы ничего, совсем ничего не различаете?
— Что я должна в нем различать, кроме себя самой? Зеркало берешь для того, чтобы узнать, как ты выглядишь. А это не зеркало, это насмешка. Возьми его обратно. И поглядись в него сам.
И вот уже зеркальце в руках у Тома. В его смешных полудетских пальцах. Таких нелепых рядом с тонкими фарфоровыми пальцами принцессы. Но вот он на мгновение заглядывает в зеркальце и — ни вздернутого носа, ни короткой фигуры, ни растерянного выражения. Глаза — как два окна в какой-то огромный светящийся простор. Это длится всего мгновение. И — он протягивает зеркальце принцу.
— Бери. Взгляни в него. А я спешу. Она зовет меня.
И ушел. Такой быстрой, летящей походкой. Не идет — летит. Скрылся. И тогда принц заглянул в зеркальце.
— Что это? Что там такое?.. Что там переливается и мерцает? И звенит… звенит… Что это за отблески и отзвуки потянулись куда-то все дальше, все глубже… У меня есть продолжение. Вот что я вижу. Я продолжаюсь куда-то. Я не кончаюсь здесь. Я кажется утопаю в собственных слезах. Но они разбрызгивают все новые отсветы. Сейчас что-то будет. Что-то такое, для чего я на свет родился. Еще одно мгновение — и…
И вдруг все оборвалось. Будто кто-то ударил его по голове. Ну да, он почувствовал удар по голове метлой; и вслед за этим слова: «Наконец-то это кончилось. Ведь еще одно мгновение, и ты бы пропал».
— Пропал?
— Ну да. Разве можно так близко подходить к краю себя? Даже заглядывать нельзя, а уж наклоняться над краем!..
Перед принцем стояла старая женщина. Впрочем, можно ли было это существо назвать женщиной?
Я знаю, что ты думаешь обо мне, — сказала она. — Что я вылитая Баба Яга. Да еще на помеле. Конечно, если у женщины длинный нос, и ей еще приходится пользоваться помелом, чтобы поспеть сразу в десять мест, то, естественно, ее обзовут Бабой Ягой, и этот ярлык уже будет надолго. Я знаю только одно: я тебя спасла. А ты как не умел, так и не умеешь распознавать своих спасителей. Конечно, я не девушка в розовом платье. Нам с Русалочкой не приходится претендовать на первое место.
— При чем здесь Русалочка?
— А при том, что когда она тебя спасла, ты тоже не понял этого.
— Ты говоришь, что спасла меня. А по-моему, ты прервала самый чудесный миг моей жизни. Мне казалось, еще одно мгновение, и я найду свою бессмертную Душу.
— Ах, вот как! Ну да, ты снова размечтался. Не казалось ли тебе, что тебя кто-то зовет?
— Да. Такой тонкий голос. Я думаю, это Старая Девочка.
— Ну как она может позвать тебя, когда она спит?
— ??'
— А Том не сказал тебе этого, когда давал зеркальце?
— Н-нет…
— Как ты думаешь, сколько Старой Девочке лет?
— Я не знаю.
— А я знаю, что все поколения моих предков, каких я только упомнить могу, были ее современниками. Ты никогда не думал, как это может быть?
— Не знаю. Не думал.
— А скажи мне, сколько лет было Спящей Красавице, когда принц ее разбудил?
— Шестнадцать. То есть — сто шестнадцать…
— Ну вот, вот, вот. Сто шестнадцать лет, и в то же время — юная невеста. Не правда ли, похоже? Да, секрет ее юности точно такой же, как у Спящей Красавицы. Волшебный сон, который останавливает время. Сто лет она спит, потом — светящаяся Девочка, которая всех вводит в царство Света. Как только сила света иссякает, снова сон. В сущности, для нее столетие — как для нас день и ночь. Сейчас она спит. Понимаешь? И если ты хочешь с ее помощью найти свою бессмертную душу, тогда тебе следует разбудить ее.