Тихий дом
Шрифт:
Так, а это что? Медальон в виде сердечка, белого металла, с камнем цвета болотной трясины. Нет, ну конечно, сентиментальная штучка, память о былом - это как-то можно понять, но почему из серебра и с таким уродливым камешком болотного цвета? Нет, нет, бабушка с прабабушкой, вы меня вряд ли убедите, что это барахло имеет какую-нибудь ценность. Чепуха!
Я захлопнул "сундучок сокровищ", по привычке запер ключом на замок и вернул старьё на места: шкатулку на книжную полку за первый ряд книг, ключик - в стакан с карандашами... В этот момент, как будто кто-то специально ожидал завершения моей барахольной эпопеи, в дверь комнаты постучали. Видимо, я так увлекся экскурсией
– С возвращением, уважаемый хозяин, - сказал мужчина, что помоложе, безуспешно пытаясь смахнуть с лица хитрющую мину.
– А мы решили пригласить вас на дружеский ужин для выяснения ваших планов, а заодно и нашей дальнейшей судьбы.
– О, благодарю покорно, только я устал с дороги и не готов к застолью. Да и фрак мой остался у судебных исполнителей...
– А это ничего, гражданин начальник, - прохрипел старик, - мы тоже не с Гарварду сбежали.
– Вы такой нам больше нравитесь, - заурчала красавица.
– Да мы так, по-домашнему, по-простому. Пойдемте, пойдемте, не откажете же вы даме, наконец!
– Простите, конечно, - принялся я заискивать и извиняться, - это так неожиданно. Я до последней минуты был уверен, что в доме один. А тут вы - целой делегацией.
Торжественным парадом прошли мы в столовую, где обнаружился празднично накрытый стол с хрусталем и кружевной пластмассовой скатертью. Когда только успели! Из ресторана принесли, что ли. Обозрев кулинарную перспективу с цыплятами, салатами и ветчиной, краем глаза выхватив череду напитков на подоконнике, моя гортань издала непроизвольный восторг, а желудок - неприлично голодное урчание.
Вообще-то мне пока не удалось обнаружить внутри себя каких-то долгосрочных планов по поводу проживания в родном городе, если честно, то и краткосрочных-то не имелось. Я понимал, что соседи желают узнать, буду ли я их выставлять за дверь и когда. Понимал и причину столь богатого застолья - им не хотелось покидать нагретых мест в большой квартире в центре города, а уговорить человека, расслабленного вкусной едой, проще. Только что мне-то им говорить, если я и сам ничего не видел в своем будущем, кроме таинственных знаков судьбы и смутных намеков на скорое воссоединение с прародителями. Поэтому я так малодушно оттягивал решение жилищного вопроса, знакомясь с соседями.
Проще всего удалось рассекретить красавицу Марину - гетера, девушка по вызову, служащая эскорта. Она решительно заявила, что "на дому не работает", поэтому неприятностей от нее ждать не приходится. Дома она всем мать родная, и борщ сварит, и портки постирает, и забинтует в случае нечаянного огнестрела.
Чуть больше времени потратил на Никиту - бывший бандит, которому авторитетное начальство поручило "тему" максимальной легализации доходов, полученных не вполне законными средствами. "Под него" открыли фирму, имеющую широкий спектр услуг от производства, включая ремонт, торговлю, до адвокатских и даже ритуальных - всё законно, прилично, комар носу не подточит. Никита восстановился в университете, который бросил, когда их группировка стала зарабатывать крупные деньги. От собратьев по оружию отличался трезвомыслием, осторожностью, носил кевларовый бронежилет, одевался в строгие костюмы и владел неплохим словарным запасом. Жалел сирот, инвалидов, стариков, часто раздавал милостыню, помогал семьям бойцов, убитых на разборках. В настоящее время перед ним стоит задача стереть из лексикона, жестикуляции, привычек криминальные рудименты и превратиться в добропорядочного бюргера.
Самой таинственной легендой обладал Владимир Назарович, он же Вовчик, он же Назарыч, он же Дед. За его спиной колесом, подобно крыльям, беспокойно трепетали две "ходки": одна - за взлом палатки с целью неурочного приобретения спиртного "ввиду горения труб и предобморочного состояния", другая - за нанесение лёгких телесных повреждений бывшей супруге вследствие обличения данной гражданки в подлой измене со слесарем-сантехником из коррумпированного ЖЭКа. Оба срока завершились "условно досрочным", потому как осужденный производственную норму перевыполнял, вдохновенно писал за всех юридически грамотные прошения, а в тюремном храме служил алтарником и даже произносил с амвона проповеди с цитированием по памяти из святых отцов.
Назарыч имел миролюбивый нрав, был начитан, аккуратен, чистоплотен и всю жизнь стремился быть достойным гражданином своей Родины, только с одним условием: своевременного опохмеления ради восстановления здоровья и мира во всем мире. С этим у него было строго - хоть ядерный взрыв под окном случись - а законные пятьдесят с утрева человеку плесни! Жил он на пенсию, подрабатывая где возможно, да еще на милостыню, которую ему не подавал только жадный и бессердечный - такое у него было выражение лица: взглянешь, проникнешься, и вот уж рука сама тянется в карман за кошельком: на, старче, возьми... чем могу... для тебя ничего не жалко. Потому что ты крайне честный человек.
Справа на стене я увидел бледную копию нашего с бабушкой портрета. Спросил, чьих рук дело?
– Это я сделал, - смущенно признался Назарыч.
– Думал, тебе понравится. Уж больно вы тут красивые! А я ведь помню твою бабушку. Я жил в соседнем подъезде, пока не посадили. Очень она уважительная женщина была, Царство ей небесное.
– Так это ты, старик, в комнате моей убирался!
– озарило меня.
– А я-то думал, откуда в нежилом помещении такая чистота и порядок.
– Верно, я, - кивнул старик.
– Всё думал, вернется хозяин, заглянет в свою комнатку и обрадуется. Может и не выгонит на улицу, сжалится над униженным и оскорбленным.
– И для большей убедительности хрипло всхлипнул, смахивая растопыренной пятерней несуществующую слезу.
– Да что же вы меня за жестокого и бессердечного держите!
– возмутился я.
– На улицу живых людей выгонять - это же нонсенс!
– Спасибо, гражданин начальник, - хрипло сказал старик и улыбнулся.
– Я твоей доброты никогда не забуду.
Ужин завершился на вполне дружеской ноте. Я по очереди обнял каждого и сказал:
– Господа, товарищи, братья и сестры! Мне очень и очень повезло!.. Право же не ожидал встретить в недрах моей жилплощади столь добрых и прекрасных соседей!.. В среду которых я - разумеется с вашего разрешения - с превеликим удовольствием!.. Вольюсь в качестве друга и соседа за номером четыре... Так что, если вы не против, возьмите меня к себе, с собой, за себя и всё такое...
Речь оратора, путаная и витиеватая, неоднократно прерывалась долгими и продолжительными аплодисментами. А потом мы вышли во двор и сделали несколько прогулочных кругов по кольцевой дорожке внутри периметра. А ночь, теплая и душистая ночь со звездами, ароматными шорохами и добрым сочувствием - приняла нас в нежные объятия. Никита всё было порывался "загрузить" меня какими-то срочными делами, я же как мог увёртывался, воздавая хвалу беспопечительности, как высочайшему духовному завоеванию человечества.