Тихий конец света
Шрифт:
— Как обещал, — сказал он, снимая наручники и мешок с головы ведьмы.
— Оставь нас, — попросила арестантка.
Матвей вышел, защелкнув замок на двери. Две женщины, не отрываясь, смотрели друг другу в глаза. Шувалов понял, что между ними происходит ментальный разговор. Арестантка внезапно оказалась возле ведьмы, легко откинула израненные руки и вцепилась когтистыми пальцами в горло. Ведьма забилась в предсмертной агонии на полу. Сквозь сжатые на горле пальцы потекла темно-красная кровь. Из открытого рта показалось черное облако. Убийца отскочила в сторону и выставила дрожащие от напряжения руки вперед. Пальцы ее шевелились, перебирая воображаемую субстанцию. Облако начало рваться на мелкие куски, которые засасывала вентиляционная труба. Когда все закончилось, Матвей вытащил за волосы труп из камеры.
— Вентиляцию и звук в стандартное положение, — сказал он побледневшим охранникам, — и вызовите команду зачистки. Пусть ведьму похоронят.
Шувалов поднялся в комнату. Нина поила лежащего на кровати Данила куриным бульоном. На столе стоял поднос с картофельным пюре и котлетами.
— Привет, — устало сказал Матвей.
— Здравствуй, Матвей, — Нина робко улыбнулась.
Шувалов достал из шкафа полупустую бутылку виски.
— Будете?
— Нет, — ответила Нина, — а больному нельзя.
— Он не больной, а раненый в неравном бою со злой ведьмой. Героям надо выпить.
— Спасибо, Матвей. Я не буду, — сказал бледный Данил.
— Почему в неравном? — Нина удивленно подняла брови.
— Потому, что на одну женщину напали два мужика с оружием, — Шувалов приложился к горлышку бутылки.
— Она не женщина, — Данил приподнялся на кровати. — Она вообще не человек.
— Она уже никто. — Матвей сделал глоток из бутылки. — Ее убила ведьма из пятой камеры.
— Как?
— Молча. Я отдал ей задержанную. Такой был договор. Где лежат фотографии Профессора?
— В столе.
Шувалов открыл ящик и взял два фото, спустился на минус первый этаж к пятой камере. Труп уже забрали «уборщики».
— Ты можешь мне сказать, где этот человек сейчас находится.
Арестантка взяла фотографии и провела по глянцевой поверхности ладонью.
— Это не человек. Это кукла.
Шувалов сходил в кабинет к техникам и попросил их распечатать фотографии академика и Кирилла Пронина.
— Смотри, — Матвей дал женщине снимки. — Он мне очень нужен, кто-то из них в теле куклы.
— Для этого понадобится время, — ответила ведьма, — приходи завтра утром. Но я ничего не обещаю.
— Постарайся. Тебе что-нибудь надо? Еда, кровать, что хочешь?
— Сигареты и кофе.
— Охранник принесет, — Матвей дал ведьме сигарету и поднес огонек зажигалки. — Ты же хочешь выйти отсюда?
— Меня не отпустят, — уверенно ответила женщина.
— Как тебя зовут?
— Марфа, — женщина секунду молчала, потом слабо улыбнулась. — Я уже почти забыла свое имя.
— Все в жизни меняется, Марфа.
Когда Матвей вернулся в комнату, Нины уже не было.
— Тебя осматривал Никифор? — спросил он лежащего на кровати Данила.
— Никифор уехал с Петром Ивановичем на раскопки города. По преданиям там должна быть библиотека, — Данил, поморщившись, сел на кровати. — Если не правильно провести обряд с Камнем, может случиться непоправимое.
— И Никифор поехал искать инструкцию, — утвердительно сказал Шувалов.
Данил кивнул, прикоснулся к раненому плечу:
— Рана не серьезная. Меня Нина вылечит. Она умеет.
— Умеет, — согласился Матвей. — Плечо лечить — сердце калечить.
— Она не виновата. — Данил оперся спиной о стену. — Не беспокойся. Все уже прошло.
Шувалов посмотрел в старые глаза напарника и понял, что все действительно прошло.
— Ты знаешь эту ведьму? Марфу.
— Знаю. Марфа — женщина Никифора. Она не ведьма — она ведунья. Очень сильная и опытная ведунья. У нее рождались мертвые дети, и она на этой почве повредилась рассудком. Начала все крушить вокруг себя. Много людей погибло до того, как ее успокоили и закрыли.
— Ее никогда не отпустят?
— Может и отпустят. Как боги решат.
— Черт, — Матвей резко встал и открыл окно в комнате. Облокотился ладонями о подоконник и сделал пару глубоких вдохов. — При чем тут боги?
— При том, что они ее здесь держат. За ней следит Часовой. Если б не он, ее не удержала бы никакая охрана.
— Часовой — это то привидение, нарисованное возле входа?
— Да, — спокойно ответил Данил. — Только он не привидение — он Охранник.
Шувалов сел на подоконник, свесив ноги на улицу и закурил.
— Сегодня вечером я поеду на фестиваль Иисуса, — сказал он, глядя на листья клена, блестевшие в солнечных лучах.
— Я тоже поеду, — твердо сказал Данил.
— Посидишь в машине, прикроешь выход. В толпе от тебя толку мало.
— Хорошо, — кивнул Данил и, надев наушники плеера, прикрыл глаза.
Вечером Матвей спустился в камеру к Павлу Геннадьевичу, напялил ему на голову мешок, надел наручники за спиной и загрузил в багажник «Субару».
— Решил отпустить? — Данил сидел рядом с Матвеем на пассажирском сиденье. По его виду нельзя было определить, что утром ему пробили насквозь плечо.
— Пашка уже как тряпка стал, — с выражением презрения на лице сказал Матвей. — Покаялся мне во всех своих грехах. Начиная с писюнкового возраста до этих дней. Говно редкостное.
— Ты его так подавил, что он тебе как раб теперь. Добровольный раб. Ему будет тяжело без тебя.
— Он все забудет.
Шувалов приехал на пустынный пляж, когда солнце почти утонуло в море. Он вытащил Павла Геннадьевича из машины и положил на песок.
— Спи, — мягко, но настойчиво говорил Матвей. — Ты сейчас уснешь, и ничего не будешь помнить. Ты приехал утром на работу. У тебя на десять часов два клиента. Но они не пришли. Ты заснул и очнулся на пляже. Все, что было между этим — ты не помнишь, — тон Матвея изменился на командный. — Ты никогда в жизни не будешь экстрасенсом! Ты будешь боятся всего, что связано со сверхъестественными силами! Ты поедешь в село коз пасти! А теперь — спи!