Тихий океан
Шрифт:
В тягостном молчании преодолеваем весь путь над морем. А у самой береговой черты меня ждет очень неприятный сюрприз. Совершенно внезапно гул мотора моего истребителя начинает сбоить. Движок чихает и ревет с перебоями. Это ненормально! Это очень нехорошо! Бросаю взгляд на приборную панель и невольно поминаю женщину легкого поведения. Датчик масла горит красным цветом. Похоже, приехали. Масло куда-то испарилось и мотор начал греться. Еще немного и его заклинит насмерть. Видимо, тот внезапный «Зеро» что-то мне поломал, когда подстрелил мой «Динго»? А лететь то еще далеко до нашей авиабазы. Мы же только долетели до северо-восточного побережья Новой Гвинеи. А Порт-Морсби то находится аж на противоположном берегу моря, омывающего этот большой остров. И до него отсюда километров сто пятьдесят еще будет. Далековато будет, однако. А Бен Конори тоже заметил, что с моим самолетом что-то не в порядке. Я же скорость очень ощутимо сбросил теперь. Мой ведомый тревожно интересуется, что там у меня происходит. Рассказываю ему, ничего не скрывая. Всю горькую правду. Быстрое совещание. После которого решаю лететь, пока тянет двигатель. Я сейчас высоко лечу. На пяти тысячах пятистах метрах. В принципе, даже если мотор встанет, то я какое-то время смогу планировать, пролетая десятки километров. Приказываю всем остальным меня не ждать. Со мной остается только Бен Конори.
Уф! Сделано. При эвакуации из кабины не забываю поджать ноги. Это чтобы не треснуться ими о вертикальное оперенье хвоста моего бедного Р-51. Прощай старый друг! Многое мы с тобой пережили. Мне будет тебя не хватать. Уже летя в свободном полете, наконец, делаю вдох. Довольно свежий воздух врывается в мои легкие. Я же все это время не дышал, чтобы дыма не наглотаться. Хорошо, что у меня уже есть опыт покидания горящего самолета в воздухе. А то бы сейчас вовсю кашлял. Дымом то дышать очень вредно. Не полезный он для здоровья ни разу.
Какое-то время лечу вниз, раскинув руки и ноги. Пытаюсь планировать. Хреново получается. Но по крайней мере, в воздухе меня крутить перестало. Примерно на высоте в тысячу метров дергаю за кольцо парашюта. С хлопком за моей спиной срабатывает вытяжной. А через несколько секунд над головой раскрывается уже основной купол парашюта. Быстро его осматриваю. Нормально раскрылся. Теперь осталось только приземлиться благополучно и без травм. Что может и не получиться, учитывая мою больную ногу. Нет она сейчас не болит. Иначе бы я не полетел в этот рейд. Просто, при приземлении эта нога может меня подвести. Она же у меня не очень хорошо работает теперь. М-да! Внезапно мимо проносится самолет. Присматриваюсь. Это мой ведомый. Беспокоится за командира. Машу ему рукой, показывая, что все в порядке. Истребитель Бена Конори кружится в отдалении, наблюдая за мной.
А внизу вижу только одни джунгли. Сплошная зелень вокруг. Никаких просветов. Не самое хорошее место для моего приземления. Это вам не в поле садиться. Приземляясь с парашютом в лес можно легко и быстро получить ранение, удариться о дерево или ногу сломать. В общем, очень опасно вот так прыгать над лесным массивом. Но у меня не было другого выбора. Если я, конечно, не хотел бы поджариться в кабине своего «Динго»? Поэтому я и прыгнул. Лучше такой вот риск, чем открытый огонь, бьющий тебе в лицо. Опускаюсь ниже, ниже и ниже, высматривая хоть какой-нибудь просвет в деревьях. Ни фига! Сплошные джунгли. Очень густые и зеленые, заразы. Вот мои ноги касаются верхушек деревьев. Группируюсь, сгибая их в коленях и прижимая друг к другу. И готовлюсь к удару. Большое дерево на приличной скорости несется прямо на меня. А свернуть я не могу. Этот парашют обладает очень маленькой маневренностью. Это вам не спортивные модели двадцать первого века. Тут хрен свернешь. Громко матерясь влетаю в самую гущу ветвей. После чего меня ощутимо так дергает вверх. Купол зацепился? Точно. Парашют с разгону повисает на ветвях этого большого дерева. Но хорошо, что меня при этом с размаха об ствол не приложило. Повезло, в общем. Все еще вися в воздухе быстро ощупываю себя. И прислушиваюсь к своему самочувствию. Ух! Кажись, пронесло? Я цел, вроде бы. Ничего себе не сломал, не пропорол и не разбил. Несколько царапин от веток на морде не в счет. Почти идеальное приземление. Хотя мне еще рано радоваться. Я же сейчас как тот бедолага в фильмах про советских диверсантов и разведчиков. Повис, понимаешь, на стропах парашюта прямо на ветках дерева. А до земли тут довольно прилично. Метров семь или восемь. Если не больше. Мне с моей ногой прыгать никак с такой высоты нельзя. Чревато это травмой, после которой я отсюда уже никуда уйти не смогу. А буду лежать и медленно умирать. Как тогда в пустыне Северной Африки. Тут надо хорошенько подумать, как я спускаться вниз буду. Чтобы без экстрима.
Вот уже пол часа прошло, а я ничего путного так и не придумал. Нет, я пытался раскачаться и заскочить на ветку или ствол дерева. Чтобы потом отстегнуть парашют, а затем аккуратно и очень осторожно слезть вниз с этого долбанного дерева. Которое уже начинает меня бесить потихоньку. Но ничего путного из этой моей задумки не вышло. Никак не могу я дотянуться до веток или ствола дерева. Я уже пробовал. Не выходит. Теперь вот подумываю, как бы мне так ловко отстегнуть парашют и рухнуть вниз. Ищу место внизу помягче. И не нахожу. Там растут какие-то кусты с очень большими колючками. На которые мне совсем не хочется падать сверху. Страшновато. Что тут скрывать? Вот же невезуха!
Еще минут через пятнадцать я так и не решился прыгать вниз. Стремно как-то. Нет, я набирался смелости. Готовился. Но потом бросал взгляд вниз и резко передумывал. Там же на тех густых кустах колючки сантиметров по пятнадцать или двадцать в длину. Да они меня насквозь проткнут. Потом я еще несколько раз попробовал раскачаться и дотянуться до веток. Ага! А может быть вам еще и губозакаточную машинку дать? Вот же влип! В очередной раз оглядываю уже опостылевший пейзаж вокруг меня. Деревья, деревья, деревья. О пальма, еще одна. Все опять деревья пошли. Пальм почему-то в джунглях мало растет. Тут других деревьев хватает. И это точно не березы. Местную флору я совсем не знаю. Не знаю, как все эти деревья здесь называются. И мне это не очень интересно. В данный момент я просто хочу очутиться на земле. Желательно без переломов и травм. Дерево, дерево, дерево, голый чувак с копьем, дерево, дерево. Стоп!!! Какой еще чувак? С копьем?! Быстро присматриваюсь. Точно вон там под деревьями метрах в тридцати человек стоит. Очень, очень, очень загорелый. Из одежды на нем только набедренная повязка и какие-то бусы на шее. Растрепанные кудрявые волосы и борода. Тоже темные. А в руке этот дядя держит самое настоящее копье.
Приплыли! Познакомьтесь. Перед вами местный абориген. Их здесь папуасами зовут. И похожи эти коренные жители Новой Гвинеи на помесь негров с маори. Довольно страшненькую помесь, кстати. Тощие, сморщенные, с морщинистыми лицами и неухоженными волосами и бородой. В общем, папуасы во всей своей первобытной красе. Если такими были наши далекие предки, то мне лучше пойти и убиться головой об стену. Нет, я не расист. Ни разу. Я здесь не демонстрирую превосходство цивилизованного человека над дикарями. Нет! Я видел много представителей диких народов. В живую и по телевизору. Есть среди них и красивые расы. Вот маори неплохо так выглядят. Фотогенично. И среди североамериканских индейцев временами красавцы попадаются. Даже среди африканских негров есть симпатичные ребята и девчата. Но вот папуасы — это нечто убогое и страшненькое. Как и аборигены Австралии. Те тоже такие же сморчки черненькие и бородатые. Нет среди них красавцев. Ни разу не встречал. Хотя здесь в Новой Гвинее я местных жителей много видел. Тут же в этой колонии Австралии даже есть целый батальон из папуасов. Да, да! Он так и называется Папуасский Пехотный Батальон или ППБ. Типа, колониальная армия. И служат там местные аборигены. Только офицерские должности занимают белые австралийцы. Так вот!
Папуасы даже в военной форме австралийских пехотинцев выглядят очень чмошно и нелепо. Впрочем, большинство дикарей так выглядит. Не подходит им современная одежда. Ощущаешь диссонанс, когда смотришь на папуаса или какого-нибудь зулуса в европейской одежде. Сразу видно, что это не их имидж. Они более органично смотрятся в традиционных набедренных повязках, бусах и перьях. А в руке чтоб обязательно было копье, а не винтовка. И это все я говорю не для того, чтобы принизить аборигенов. Просто, констатирую факт. Мы с ними совершенно другие. У них своя среда обитания, а у нас цивилизованных людей своя. И двум этим мирам никогда не сойтись и не слиться воедино. И в конечном итоге, цивилизация сожрет все эти дикие народы, живущие в первобытном обществе дикой природы. Она их изменит. Искорежит и превратит в свои придатки. И счастья это дикарям совсем не принесет. А скорее, наоборот. Нищета, голод, наркомания, моральная деградация, пьянство и безнадежность. Вот их удел в цивилизованном мире. Нельзя им в цивилизацию идти. Они там потеряют свою самобытность и самодостаточность. То, что позволяло им выживать в дикой природе. И сейчас этот процесс уже начался, к сожалению. Белый колонизатор начал подминать под себя диких аборигенов, меняя их уклад жизни из-за своей жажды наживы.
Глава 24
Путешествие через ад
Впрочем, здесь в Новой Гвинее какого-то особого колониального гнета я не заметил. Австралийцы к папуасам относятся более мягко. Вот в Сингапуре, Голландской Ост-Индии или на Филиппинах я воочию наблюдал презрительное и высокомерное отношение британцев, голландцев и американцев к местным аборигенам. Эти белые господа их нормальными людьми не считали. И относились к ним как к недочеловекам. И это было хорошо видно. И такое поведение белых колонизаторов к коренным жителям своих колоний меня сильно коробило. Кстати, в Северной Африке то же самое творится. Там англичане также к арабам свысока относятся. Как к слугам или рабам. Это я тоже сам видел. М-да! А потом все эти люди будут удивляться и возмущаться, когда колониальная система начнет с грохотом и треском рушиться. И еще все эти англичане, голландцы и американцы в своих колониях мне очень сильно напоминали тех же немцев. Такие же махровые нацисты, только более вменяемые. Они по крайней мере поняли, что аборигены необходимы для выживания колонии. И уничтожать их под ноль нельзя. В общем, у англосаксов тот же нацизм, только более прагматичный и расчетливый чем у немцев. Это дебил Гитлер выдвинул свою сумасшедшую теорию о тотальном уничтожении целых народов. И заразил своим сумасшествием всю немецкую нацию. Но на этом он и погорит. Другие же белые колонизаторы предпочитают действовать более тонкими методами. Чередуя кнут и пряник. Однако, даже им это не поможет. И после Второй Мировой войны колониальная система начнет распадаться. Так вот! Австралийцы меня приятно удивили. Они к папуасам не так по-уродски относились. Те вон даже сейчас сражались вместе с австралийцами против японцев. И еще местные аборигены относились к австралийцам довольно лояльно. Или нейтрально. Такие тоже тут были. А вот японцев почему-то папуасы не любят. И предпочитают поддерживать в этом конфликте своих белых хозяев, а не непонятных азиатов.
На мое счастье мне попался не равнодушный папуас, а тот, кто относится хорошо к белым людям. Его звали Кидор. Мужику было лет тридцать пять или сорок. А может быть и все шестьдесят. По взрослым папуасам трудно сказать, сколько им лет. Жизнь в джунглях не самая комфортабельная. И люди здесь стареют очень быстро. И по здешним меркам Кидор уже старик. Глубокие морщины на лице и борода, побитая сединой. Худое и жилистое тело, покрытое шрамами. Потрепала его жизнь, однако. К моему большому счастью, Кидор знал немного английский язык. И мы с ним смогли договориться. Он быстро и ловко забрался на дерево и помог мне с него спуститься без травм и ушибов. А парашют свой я ему задарил. У меня уже это становится традицией. Будучи сбитым, дарить парашюты местным аборигенам, которые меня спасают от мучительной смерти. Хотя, для жителей Новой Гвинеи парашют является такой же огромной ценностью, как и для бедуинов Северной Африки. Папуас был в диком восторге, когда понял, что я ему отдаю все это шелковое великолепие. Хорошо, что хоть в этот раз я не получил никаких ранений. И теперь мог топать по джунглям на своих ногах. Правда, моя пантовая цейлонская трость осталась на авиабазе «Седьмая миля». Но я быстро нашел выход, вырезав себе трость из ветки дерева при помощи складного ножа. В этот раз, кстати, я имел много полезных вещей для выживания в джунглях. Я хорошо помню, как мучился без воды тогда в пустыне, когда меня сбили в прошлый раз. Поэтому сейчас всегда беру с собой в вылет флягу с водой. Она теперь у меня висит в специальном чехле на поясе. Мой наградной пистолет «Маузер» тоже со мной. Висит в своей деревянной кобуре на тонком, кожаном ремешке, перекинутом через плечо. В карманах моего пилотского комбинезона сейчас лежат: складной нож, бензиновая зажигалка, компас, карта Новой Гвинеи (восточная часть), пачка галет в водонепроницаемой упаковке, бинт с пузырьком йода (для обеззараживания ран), пузырек таблеток аспирина, пузырек таблеток по обеззараживанию воды, моток рыболовной лески с крючком, одноразовая ракетница. Одет я был в пилотский комбинезон белого цвета. В нем не так жарко здесь ходить, как в одежде темной расцветки. На ногах ботинки с высокими берцами на шнуровке. Не забудем про наручные часы на запястье левой руки и тонкие кожаные перчатки. Перчатки тоже в карман. На голове был летный шлем из кожи, который я давно уже снял. Жарко. Пилотские очки с поляризационными линзами я также снял и сунул в боковой карман штанов. И еще на мне был надет надувной спасательный жилет желтого цвета. Мы всегда такие надеваем, когда летаем над морем. В общем, это был мой аварийный комплект. Такой же комплект брали с собой в вылет и все мои пилоты. Я это от них строго требовал. Нет, по аэродрому ты можешь хоть в шортах ходить. А в вылет обязан одевать комбинезон и все те вещи, что я сейчас перечислил. Конечно, пистолет «Маузер» здесь есть только у меня. А наши пилоты вооружены другими пистолетами или револьверами. И они их обязаны брать с собой в боевой вылет. А сейчас я себя как-то более уверенно чувствую со всем этим снаряжением. В этих джунглях оно лишним не будет.