Тихий омут и бестолочь

Пожидаева Ольга

Буквально через десять минут Бирюков начал возиться у палатки. Марина прикинулась, что заснула. Он тоже прогулялся к умывальнику, а потом залез внутрь, светя тусклым фонариком.

— Спишь, солнце? — тихо поинтересовался Кос.

— Нет, притворяюсь.

— Я так и думал.

Он залез к ней, и Марина с легким волнением осознала, что из одежды на нем только трусы и майка.

— Ай, ай, — взвизгнула она, чувствуя, как холодные ладони пробираются ей под пижаму.

— Погрей, я замерз, — выдохнул Кос ей в губы, прежде

чем накрыть их своими.

Девушка ответила на поцелуй, ойкая и вздрагивая от холодных прикосновений. Но ведь он согревал ее вчера, и Марина посчитала своим долгом оказать любезность в ответ. Она не сопротивлялась, когда Костя потянул вверх ее майку и вниз штанишки, не возражала, пока ладони становились из холодных прохладными, теплыми и наконец горячими. Ей было так хорошо, так приятно отдавать свое тепло, накаляться в ответ на чувственные поглаживания, растирания, распаляться от поцелуев, задыхаться от возбуждения. Костины губы блуждали по ее телу вслед за руками. Лаская, вспоминая ее кожу на вкус, ее изгибы наощупь.

— Ты похудела, — проговорил он, подминая девушку по себя, нависая сверху. — Такая худенькая стала.

— Боишься раздавить? — чуть улыбнулась Марина.

— Немного. Постараюсь осторожно.

Кос не прекращал ласкать ее, его дыхание сбилось, боксеры натянулись, и он все настойчивее прижимался своим возбуждением к Маринкиному паху. И тут в ней последний раз колыхнулось сомнение.

— Костя, нет… — отвернулась она от его поцелуя.

— Не говори мне нет, солнце, — прохрипел Кос, ища ее рот в темноте, попадая губами в шею, щеки, нос. — Я так скучал по тебе. Не отпущу больше никуда.

— Я не могу. Ты не можешь. Кристина…

Костя замер, прекращая попытки завладеть ее губами. Марина упиралась ладонями ему в грудь, чувствуя, как в одночасье напряглись все его мышцы под ее пальцами.

— Мы дважды занимались с тобой сексом. Так? — уточнил и одновременно напомнил он стальным голосом.

— Так, — кивнула девушка, полагая, что глупо отрицать правду.

— Ты, кажется, тогда была замужем, правильно? — продолжил он тем же тоном.

— Правильно, — она зажмурилась, чувствуя себя лицемеркой.

— Я хоть раз напомнил тебе о твоем муже? Когда ты сама целовала меня. Когда говорила, что хочешь меня. Когда стонала, признаваясь, что тебе безумно хорошо со мной, — зло шептал Костя.

— Нет, — выдохнула Марина, закрыв глаза руками, борясь со слезами изо всех сил.

— Я надеялся, ты окажешь мне ответную любезность, — выплюнул он, скатываясь в сторону, раскрывая спальник, включая фонарик. — Очевидно зря.

— Куда ты? — пискнула Марина, разглядев сквозь пальцы, как он одевается.

— Курить, — рявкнул Кос и вылез из палатки.

Она услышала удаляющиеся шаги и закусила губу изо всех сил. Лежа одна в нагретом ими обоими спальнике, Марина отчаянно пыталась понять себя, свои желания, свои пределы. Тогда, после корпоративки, ей не мешала Костина девушка, ведь она так отчаянно нуждалась в его поцелуях, его ласках, сексе с ним. И похоже, что у Кости с Кристиной сейчас тоже не все гладко, если в данный момент она, а не Малинина, греет замерзшего Бирюкова. Если он нуждается сейчас именно в ней.

Марина стала рыскать по палатке в поиске своих вещей, но остановилась, услышав голоса. Митька желал спокойной ночи Тимофеевым, чья палатка тоже была недалеко от них. Шаги, шорох, снова шаги. Глухой звук, словно что-то ударилось об дерево. Шаги и шорох прямо возле их палатки. Легкий запах табака.

— Кос, ты чего тут делаешь? — Митька.

— Курю, не видишь?

— Вижу.

— Чего ж спрашиваешь?

— Вдруг ты глюк.

— Иди в жопу, Мит.

— Я лучше спать. В жопе, кажется, уже занято. Тобой, — хохотнул Токарев.

— Мудак, — почти беззвучно ругнулся Костик под аккомпанемент чирканья зажигалки.

Марина наконец нашарила майку, решив не терять время, она запахнула одеяло, сунула ноги в ботинки, вышла на улицу.

В стороне догорал костер, у которого сидели лишь несколько самых стойких. Костик курил, привалившись к дереву, отпивая вина из пластикового стаканчика. Девушка присела рядом с ним на корточки, тихо позвала:

— Пойдем спать.

— Не хочу спать, — мотнул головой Бирюков, отчаянно стараясь не пересекаться ней взглядом.

— Тогда просто пойдем в палатку, пожалуйста.

Кос опять упрямо мотнул головой.

— Не хочу.

Марина забрала у него стакан, хлебнула, забрала и сигарету, которую затушила в вине. Она раскрыла одеяло, уселась верхом на Костю, укутывая их обоих, целуя его пьяные губы со вкусом дыма.

— Марииииш, — заскулил он не в силах сопротивляться ее близости, теплу, поцелуям.

— Пойдем, — снова позвала она, — Мне холодно без тебя.

Кос послушно встал за ней следом, нырнул в палатку, а потом и в еще теплый спальник. Он не возражал, когда Марина сняла майку с него, с себя, не сопротивлялся, пока она тянула вниз его штаны, не отодвинулся, когда она прильнула к нему. Но и не делал движений навстречу. Иванова понимала, что должна извиниться, но чисто женская упертость не позволяла ей признать собственную неправоту. Она все искала лазейки, подходящие слова, но, в конце концов, только придумала сказать:

— Я ушла от Стаса после того, как мы переспали. Утром.

Это слабо, но смахивало на оправдание и извинение одновременно.

— Я догадывался, что так оно и было, — ответил Костя через несколько секунд томительной тишины, еще немного помолчал и добавил: — Тебе станет легче, если я скажу, что расстанусь с Кристиной, как только вернусь?

Марина открыла рот, глотнула воздуха, закрыла рот и опять уронила челюсть.

— Ты не должен, — выпалила она. — В смысле… Я не знаю. Это не обязательно. Наверное…