Тихий омут
Шрифт:
– Раскали клеймо, – властно бросил регент малолетнего князя.
Молодец коротко кивнул и бесшумно скрылся за дверью.
– Так, – хлопнул себя по коленям Сота, – чего нового в Лихоборе-то?
– Хм, хм, – почесал бороду Драгом'uр, а потом радостно воскликнул и хлопнул себя по лбу, – у нас дела! Может, слыхал? К дочке-то Владимира младшенькой, Блаж'eне сваты давеча приезжали. Угадай чьи?
– Не томи, болезный…
– Фауилти'aра! Представляешь?
– Да ты что? – воевода под шумок наполнил оба кубка вином и, отсалютовав гостю, отхлебнул. – У волчонка зубы прорезались? Самочку захотел? А девка-то что?
– От,
– Ой-ли? – прищурился С'oта. – Так уж и в баню?
– Да вот те круг святой! – божился лихоборец. – Хм, хм, нда… А намедни голубя от стервеца получили. Знаешь, что говорит? Коли, молвит, по доброй воле Блажена за меня не пойдёт – силой возьму.
– Руки коротки, – отмахнулся господин регент. – Но молодец недомерок! Ивпрямь, как волчонок.
– Говорят, у него в роду были лютичи.
– Врут. От них ничего не осталось ещё век назад. Племя волков вымерло.
В горнице тихо возник молодец с клеймом. Он тенью подошёл к Соте и вручил ему символ мироградской дружины – заключённый в круг сокол держал в клюве сломанную стрелу.
Воевода с торжественным видом встал и хорошенько припечатал каждый пергамент.
Запахло палёной кожей, над свитками заклубился густой пар. А когда он рассеялся на документах уже стоял знак верности дружины Мирограда своему слову.
– Ну, вот и славно, – по-лисьи прищурился Драгомир, пряча свой экземпляр грамоты за пазуху.
Мужи ещё некоторое время просидели за столом, обсуждая последние новости на международной политической арене, отпуская различные скабрезные шуточки по поводу и без, ели, но всё больше пили.
Потом, ближе к вечеру изрядно захмелевший Драгомир отказался от постоя и отправился восвояси.
У Соты же оставалась масса дел, которые нужно сделать как можно скорее. Воевода посидел ещё некоторое время за столом, приводя мысли в порядок, а потом, решив, что выпил больше положенного, скликал Благодея. Да наказал ему скорей нести отвар из трав, чтоб дурман из головы прогнать.
Оного воина господин регент не случайно держал ближе к себе. Пожалуй, это был самый расторопный витязь из младшей дружины. Он понимал с полу взгляда, всегда знал, что и где достать, и ещё не успел обзавестись боярским высокомерием старшей дружины.
Как и надеялся Сота, Благодей обернулся быстро с полной крынкой свежего, ещё дымящего отвара. Кувшин был обёрнут рушником, чтобы не обжечься. Воевода осторожно принял его и кивком головы отпустил воина.
Опорожнив крынку, воевода поставил её на стол и, хлопнув себя по коленкам, покинул горницу. Снова перед ним разворачивались пёстрые коридоры Мироградского Кремля. Сквозь диковинное кружево оконных решёток внутрь сочился тихий ветерок с запахом осеннего костра. Успевший побывать во многих походах Сота мог по запаху отличить, насколько далеко огонь, и что там жгли. Здесь были опавшие прелые листья, немного хвои и пожухлой травы. А ещё какой-то почти неуловимый оттенок, который ни в коем случае не получится описать, но в то же время ни с чем иным не перепутаешь.
Сота распахнул маленькую неприметную дверь и тихонько скользнул
Воевода вынул факел из ушек и быстрым шагом направился по рубленым скользким ступеням вниз. Каждый шаг отдавался гулким эхом, было слышно, как неподалёку капает вода. Скоро он оказался перед высокой железной дверью, запертой изнутри. Мужчина постучал три раза, а потом чуть погодя ещё пять.
С той стороны лязгнул железный затвор, и дверь с тихим скрипом отворилась.
– Ну, здорово, воевода, – тихо произнёс мужчина. Он был среднего роста, с совершенно незапоминающимися чертами лица, такие можно встретить на любой ярмарке да в каждой подворотне. Одет он был в долгополый бардовый кафтан со стрельчатыми застёжками и высоким воротником. Из-под кафтана виднелись красные шаровары, заправленные в серые сапоги из мягкой кожи.
Сота сдержано кивнул и вошёл. Он оказался в просторном сухом помещении, хорошо освещённым факелами и каганцами. Кое-где стояли свечи. По правую руку тихонько потрескивал очаг, а около него шестеро мужчин в таком же одеянии, что и открывший регенту, жарили барана.
В помещении находилось девять столов, один из которых – самый большой – стоял посередине и был завален многочисленными берестяными и пергаментными свитками. Над ними корпело ещё двенадцать мужчин в чёрных кафтанах того же покроя, что и у остальных.
Заметив пришельца, все они бросили свои дела и быстренько выстроились по росту.
Воевода несколько раз прошёл мимо каждого, оглядывая с ног до головы. Мужчины хранили спокойствие, взирая отсутствующим взглядом куда-то за спину начальствующему.
– Хорошо друзья, – гулко отозвался в подземелье голос Соты. – Пожалуй, настал тот день, когда о вашей службе станет известно. По-прежнему, никто не должен знать, кто является опричником, но каждый будет ведать, что вы есть. И что миг за мигом за ним наблюдает неустанное око, одного из ваших служащих. На правах регента и временно исполняющего обязанности князя, я наделяю вашу курию самыми широкими полномочиями. Отныне вы получаете право показательного суда, право врываться в дома даже дружины и боярства. Я хочу, чтобы вы стали неподкупной карающей дланью. Коли профессиональное воинство не в силах удержать порядок в городе, если чужестранные лазутчики беспрепятственно снуют по княжеским теремам, настало ваше время.
– Не ждите, что вас будут встречать хлебом-солью, – продолжал воевода, распаляясь всё больше и больше. – Скорее всего, вам будут плевать вслед. Поэтому для открытой службы и показательных судов, отберите тех, кому уже нечего терять. Возможно чужаков. Что касается скрытой службы, не смею ограничивать. Давайте служить отечеству с честью!
– Никто, кроме нас! – хором отозвались опричники.
Глава 5
Волны с шумом бились о крутые каменные выступы Храмовых скал. Серая громада горных хребтов раскинулась на несколько вёрст в необъятном океане на северо-запад от мыса Теи и Анея. Скалы продувались всеми ветрами, не говоря уже о постоянной сырости.