Тихий омут
Шрифт:
– Протогор, – тихо и, как показалось Ие, затаив дыхание, произнёс Эзеот. – Но ты, наверное, не слышала о нём?
– Нет… – покачала головой девочка. Внезапно она поняла, что невероятно устала. Слишком много было потрясений за последнее время, слишком много горя для одной маленькой девочки. Всё это казалось долгим безумным сном. Отвратительным и липким, от которого никак не получалось отделаться.
– Вы привыкли называть его дедер, – продолжал Эзеот. – Отец чертей или враг рода людского. Если ты пожелаешь, я могу попробовать устроить вам встречу… Поверь, он знает ответы на все твои вопросы.
– Встреча с дедером?
– Да, с великим и ужасным дедером. Впрочем,
– А разве не так?
– Может, тебя это разочарует, и ты, конечно, вольна не поверить мне, но человек сам корень всех своих бед. Дорога от одного события к другому всегда лежит через вас самих. Ты судишь о дедере по рассказам друзей и знакомых, но кто из них видел его лично? Кого из великих священнослужителей он лично пытался искусить, но не преуспел? А именем вашего бога, знаешь, порой творятся куда более мерзкие дела, нежели именем Протогора.
– Хочешь сказать, что Господь хуже твоего Протогра?
– Нет, я хочу сказать, что нельзя судить о ком-то понаслышке, не узнав самолично. Тебе скажут, вот тот-то и тот-то редкая сволочь и что? Ты поверишь? А что если тот, кто сказал тебе это просто обижен на оклеветанного? Тебе никогда не приходило в голову, что люди необязательно такие, как о них говорят? На тебя саму никогда не смотрели искоса, как на зачумлённую? – вот тут чёрт попал не в бровь, а в глаз. Девчонка изо всех сил сжала кулаки, чтобы не расплакаться. – В чём ты виновата? А в чём были виноваты твои родители? Все вокруг говорят, что они заразились, но веришь ли в это ты? Если это так, то почему никто больше не заболел? Даже ты! Ты – человек, который почти постоянно был рядом.
– Люди – одно. Они злые, завистливые, бесчестные. Им нравится смотреть на страдания другого, потому что тогда им становится легче. Когда смотришь на чужие муки, волей-неволей закрадывается пакостная мыслишка – хорошо, что не со мной. Когда другому худо, за себя как-то спокойней.
Бес едва слышно присвистнул, поражённый не по-детски взрослыми размышлениями Ии.
– Но ведь, священнослужители…
– Священнослужители – тоже люди, – перебил её Эзеот, – и им тоже свойственно ошибаться, неверно толковать и даже злиться. Никто не гарантирует тебе того, что Саптиентия была верно истолкована. Ты никогда не сможешь быть уверена даже в том, что там запечатлены истины, пока бог не перескажет тебе их лично. Но даже тогда существует опасность, что эти видения были навеяны кем-то злонамерено. Нет критериев истины под этими небесами. Их никогда не было и не будет. Всё относительно. И если что-то кажется плохим или хорошим, совсем необязательно, что оно таким и является. Ты считала слобожан хорошими и благочестивыми людьми – они сожгли твоих родных. Конечно, не со зла, а так, из самозащиты. Ты считала образцом для подражания пастора Клера и доверяла ему самое сокровенное, он тебя чуть не изнасиловал. А богомерзкий чёрт, противник рода людского, лукавый, как иногда вы нас именуете, спасает тебя. Пытается прорваться туда, куда попасть для него едва ли не самое страшное. Чего из этого ты ожидала? О чём предупреждали люди?
Из глаз девочки снова хлынули слёзы. К горлу подкатил ком, от которого впору было задохнуться.
– Всё о чём нам говорил кто-то – ничто, пока мы сами в этом не убедимся. Пока не набьём собственных шишек, придётся плясать на чужих граблях и под чужие дудки. Ты ведь даже не знаешь, кто такая, в чём твой дар. А, впрочем, – бес уныло махнул рукой, – всё это неважно. И какого селестеала я тут перед тобой распинаюсь? – он решительно
Он уже перекинул одно копыто на улицу, когда резкий крик его остановил.
– Постой!
Эзеот медленно обернулся и сложил на груди руки, дескать, ну, что ещё?
– А твой Протогор может помочь мне отомстить… за семью?
– Не знаю, – пожал плечами бес. – Я не могу говорить за Протогора. Наверное, как договоришься. Одно могу сказать совершенно точно, это ему по силам.
– Я согласна, – услышала Ия свой голос и невольно вздрогнула, таким жутким он был в тот миг. – Устрой мне встречу с дедером.
Чёрт тепло улыбнулся и снова вернулся в молельню.
Внезапно ни с того ни с сего совсем неподалёку раздалась тихая писклявая мелодия. Ия скользнула к амвону и под перевёрнутой иконой нашла музыкальную шкатулку. Как она тут оказалась? Оловянный зайчик весело путешествовал по нарезанным для него канавкам и кружился. В голове раздался голос кузнеца: «Обещай мне, что будешь беречь себя? Будь всегда такой же доброй и любознательной девочкой. Не позволяй себе меняться, хорошо»?
Нет, Утопа, ты не представляешь, что мне пришлось пережить. Не лез бы ты со своими советами…
Девочка со слезами запустила шкатулкой в мёртвого пастора. Закрыла лицо руками и разрыдалась. Чёрт ждал терпеливо, ему некуда было торопиться. Спустя некоторое время, Ия взяла над собой власть. Она пригладила всклокоченные волосы, решительно подошла к бесу. Он взял её за руку.
Глава 14
Взгляд неотрывно следил за курящейся в углу лампадкой. Дымок принимал самые сказочные и невообразимые очертания. То оборачивался густым облаком, то становился похожим на смешные кошачьи мордочки. Однажды живое воображение Анея вырвало нечто похожее на горбатую саахадскую лошадь – верблюда. Их мальчишке довелось увидеть полторы седмицы назад, когда в Храмовые cкалы прибыли паломники из страны песков. Более чудного создания и придумать было сложно. Они так смешно жевали колючки, что не было сил сдерживаться от смеха. А когда одному из них вздумалось плюнуть в кого-то из выпускников, то-то было весело.
Прошло уже семь дней после того, как их едва не размазали привидения старой часовни, но никаких разбирательств пока не последовало. Аней постепенно расслабился, как и все остальные. Кроме, разве что, Ливы. Девчонка всё ходила какая-то мрачная. Ту парочку влюблённых Аней больше не видел.
Мысли почему-то настырно уходили далеко от учёбы, и никак не выходило обратить их в нужное русло. Перед мысленным взором пролетало тёплое лесное озерцо, в котором так любилось купаться с друзьями. Спелая зелень клёнов и елей… И земляника, густо разбросанная в сочной высокой траве.
Здесь, среди серого безмолвия и каменного холода, взгляду порадоваться было не на что. В Храмовых скалах отродясь ничего не росло, словно это место Господь специально создал для самосозерцания и отрешения от мирских сует. И – кто знает? – не от того ль жрецы для своих одежд выбрали зелёный цвет? Чтобы, тоскуя по дому, можно было хоть на минутку увидеть знакомую зелень, пусть даже и неживую, не настоящую.
Перед десятком учеников взад-вперёд расхаживал отец-наставитель Фракья. Поговаривали, что он является наставником рытников, а у обычных послухов ведёт всего несколько лекций. Он уныло и неинтересно рассказывал историю одного пастора из какого-то далёкого края, который из глины создал себе слугу.