Тихий омут
Шрифт:
– Свои еретические изыскания описал сей недостойный сын Святой Церкви в богомоерзком трактате «Голем». Что в последствии обернулось многими бедами, когда оный трактат попал в руки к чернокнижникам.
«Зачем мне об этом знать?» – подумал Аней, едва не засыпая.
Монах, между тем, продолжал говорить себе под нос, ни к кому конкретному не обращаясь.
– Големы имеют вельми крепкий стан, могучие руки и пустую голову. Креатуры сии могут говорить, сиречь, складывать простые фразы, но даже элементарное мышление им недоступно. На челе начертано колдовское заклинание, дарующие голему извращённое
«Наконец-то что-то интересное. Неужели не только рытников наставляют, как бороться с чудовищами, но и нас чему-то научат?»
– Он не боится, – бубнил отец-наставитель Фракья, – ни воды, ни жара. Самое прочное и острое оружие лишь затупится о него. Но истино говорю вам, в начале кроется и конец. Если стереть с чела голема первую букву в слове «ЭМЭТ», то получится «МЭТ» – «умирать». И голем обратится во прах.
Скрипнула лёгкая дверь, покрытая святыми символами. В келье показался здоровый лысый монах с маленькими глазками и большим носом. Его рот, по обыкновению, растянулся в широкой улыбке. В общем, мужчина производил впечатление дурачка, но здесь таких было много. Их считали божьими людьми.
– Тебе чего, Шарлей? – тихо произнёс лектор.
Слабоумный медленно вытянул перед собой руку и пальцем показал на Анея. А потом скрючил обе кисти в нескольких непонятных жестах и снова показал на мальчишку.
– Хм, – на миг задумался монах. – Ладно, Аней, ступай с Шарлеем.
Юный послух смерил взглядом детинушку и нервно сглотнул. Юродивый Авоська по сравнению с ним казался птенцом на фоне коршуна. И хотя слободский дурачок ни разу не сделал ничего худого, мальчишка боялся его до дрожи в коленках. Чего уж говорить о здоровом, богатырского покроя Шарлее?
Кто их блаженных знает? Мало ли, что в голову взбредёт.
– Ну-ну, смелей, – поторопил наставник.
Мальчик осторожно выбрался из-за небольшого древнего столика и, понуро опустив голову, поплёлся за юродивым. Всю дорогу страшный божий человек смеялся не пойми чему и хитровато поглядывал на парня, будто знал о нём что-то очень занятное. Или собирался учинить какую-нибудь каверзу.
Стоило Анею подумать об этом, как внутри всё похолодело. Ледяными пальцами страх сдавил глотку и так не отпускал, пока они не оказались перед расписной арочной дверью, инкрустированной по краям золотом. Со святым перечёркнутым кругом в середине.
За ней скрывалось то, где парнишка не чаял появиться хоть раз в жизни – келья святейшего Ерга, архипрелата Храмовых скал. Человека-легенды, легенды о чьих благочестивых деяниях передавалось из уст в уста. И, наверняка, после смерти святого отца о нём напишут житие.
Дверь бесшумно отворилась, и мальчишка вошёл. Келья слабо напоминала комнаты простых монахов. Конечно, она так же была внутри скалы, стены испещряли плесень, плющ и оспины, но у дальней стены находился добротный, дающий много тепла, очаг. Вокруг было много свечей, стоявших здесь повсюду: на полу, на подсвечниках, на столе. У стола, нещадно забросанного какими-то свитками, перьями, испачканными чернилами, множеством чернильниц и какими-то вещами, о которых Аней и не слыхивал никогда,
За столом сидел Ерг. Голова и руки заметно тряслись, но взор на удивленье оставался острым. Старый архипрелат проникал умом в самую мальчишечью суть. Старец тепло улыбнулся и указал на стул перед собой:
– Здравствуй, Аней, присаживайся, – как только эти слова были произнесены, Шарлей расхохотался и вышел вон.
Мальчишка проводил его перепуганным взглядом и повернулся к архипрелату. Анею казалось, он вот-вот провалится под пол. Такого страха и неловкости ему испытывать ещё не доводилось. Ещё бы! Толковать вот так – с глазу на глаз с самим преподобным Ергом… Тут уж было от чего голове пойти кругом.
– Я бы хотел, чтобы до определённого срока предмет нашего разговора не стал достоянием общественности…
Аней торопливо закивал, сам не до конца понимая, на что, собственно, соглашается. Такому человеку, как святой отец, отказать было просто невозможно.
Старик по-доброму прыснул в кулак.
– Я хочу сказать, что ты не должен никому рассказывать, о чём мы с тобой говорили.
Сообразив, чего от него хочет отец-настоятель, мальчишка закивал ещё сильнее.
– Вот и славно, – облегчённо выдохнул Ерг. Можно подумать, он опасался другого ответа. – А дело вот в чём, Аней…
Настоятель сложил ладони в замок и на какое-то время задумался. Его взгляд блуждал по полу исписанным тетрадям, берестяным стаканам с писалами и подсвечникам.
– Гм, все мы, – наконец продолжил святой отец, потирая большие пальцы, – так или иначе, противостоим злу. Каждый несёт свой крест в собственном круге. И неважно приходской ли это игумен или член Священного Синода Храмовых скал. Мы все несём в себе бремя противостояния дедеру, ибо являемся последним рубежом. Не станет нас, и человечество падёт под ударами дедеровой кузнецы.
Мальчик слушал его, не смея шелохнуться. Мало того, что его без всякого предупреждения привели к самому святейшему архипрелату, так того понесло в пространные рассуждения, абсолютно непонятные простому слободскому мальчугану. Нет, разумеется, общий смысл сказанного не понял бы разве что младенец, но вот только к чему это всё? Наверное, учёный муж пытался что-то втолковать помимо произнесённого. И не исключено, что всё это, опять же, можно было изложить куда проще и на порядок понятнее. Но перебивать и переспрашивать, Аней, ясное дело, даже не решился.
– Уверен, тебе ведомо, что в Храмовых скалах обучаются не только представители, гм, верховного духовенства, но и ещё совершенно специфический род священнослужителей. Гм, в народе их, кажется, называют белыми жрецами. Ну, или чаще – цепными псами Храма. Это те из нас, кого Господь отметил своей дланью, чтобы противостоять злу лицом к лицу. И, в общем-то, немудрено, что силы белых жрецов простираются далеко за рамки обычных человеческих возможностей.
Ерг закряхтел и поднялся. Он тихонько, опираясь на широкую изогнутую трость, подошёл к Анею и положил руку мальчишке на плечо. На сморщенном лице настоятеля мелькнула ласковая улыбка.