Тихий шепот
Шрифт:
— Папа поцеловал тебя. И держал тебя за руку. Я думаю Бьянка, ты очень, очень нравишься папе. Папа не любит прикасаться к людям.
Я замираю с рукой на щеке Лены, все мое тело замирает.
— Ты мне тоже нравишься, Бьянка. А я тебе нравлюсь?
Я снова глажу ее по щеке и киваю.
— Бьянка, почему ты не можешь говорить? Ты поранила рот? Мой папа повредил глаз. Ноэми говорит, что у папы только один глаз, но она врет. У папы два глаза. Я спросила, и он мне показал. Ноэми говорит, что мой папа некрасивый. Разве мой папочка некрасивый,
У меня перехватывает дыхание. Я кладу руки по обе стороны от лица Лены, отрицательно качаю головой: «Нет.»
— Папа говорит, что он немного некрасивый. Я его спросила. Но ты Бьянка, такая красивая. Ты похожа на принцессу. Мне нравятся твои волосы. А у меня будут длинные волосы, как у тебя?
Лена рассказывает, что случилось в детском саду, что-то об игрушечном грузовике, который один из мальчиков сломал, из-за чего другой мальчик заплакал, но мне трудно сосредоточиться. Вчера вечером Михаил сказал одну фразу. В тот момент она вылетела у меня из головы, потому что я была слишком поглощена его поцелуями. Что-то о том, что было бы легче, если бы я не была такой красивой.
О Боже. Я закрываю глаза и качаю головой. Теперь многое стало понятно, длинные рукава, дистанция, которую он держал, все эти «холодные» и «горячие» сигналы... все встало на свои места.
— Сергей! — Я ударил ладонью по двери в третий раз. — Открой дверь, если ты не откроешь, я ее выломаю.
Раздается писк сигнализации и щелкает замок. Я берусь за ручку, открываю дверь и вхожу внутрь.
— Не вздумай стрелять в меня! — кричу я в пустую гостиную. — И придержи своего зверя.
— Ты не сможешь сломать армированную дверь, которая стоит дороже машины, придурок. — Я слышу голос Сергея из кухни и направляюсь в ту сторону, затем останавливаюсь на пороге.
Сергей сидит за столом посреди кухни, перед ним разобранная снайперская винтовка, начищает одну из ее деталей и насвистывает. Весь стол на шесть персон завален оружием разных видов. Пистолеты, ножи, автоматические и полуавтоматические винтовки и Бог знает что еще.
В паре метров от меня, на свернутом одеяле у стены, лежит черная собака размером с теленка. Собака несколько мгновений наблюдает за мной, потом смотрит на Сергея и снова засыпает.
Я достаю из кармана телефон и звоню Роману.
— Во сколько и где встреча с мексиканцами? — спрашиваю я, как только он отвечает на звонок.
— В клубе «Урал» около одиннадцати.
Я смотрю на часы. Половина восьмого.
— Скорее всего, на встречу поеду я. Сообщи Павлу.
— Черт! Как он?
— Только что приехал. Я позвоню тебе позже. — Я обрываю звонок и сажусь напротив Сергея.
— Тебя пахан прислал? — спрашивает он, не глядя на меня и продолжая полировать деталь винтовки.
— Да. Ты не отвечал на звонки. Он беспокоится. — Я киваю в сторону стола. —
— Вроде того. Не могу заснуть. — Он кладет начищенную деталь в футляр, который стоит у его ног и где лежат остальные части снайперской винтовки, и закрывает крышку.
— Сколько?
— Я перестал считать. Дня три. Может быть, четыре.
— Господи, Серега. — Я качаю головой. — Ты ел?
— Думаю, да. У меня есть несколько банок в кладовке.
Я оборачиваюсь в поисках его семидесятилетнего дворецкого-садовника-повара.
— Где Феликс?
— Я отправил Альберта в отель на неделю.
С тех пор как я знаю Сергея, он никогда не называл Феликса по имени. Всегда Альберт. Я понятия не имею, что между ними происходит, но Феликс живет в маленькой квартирке над гаражом с тех пор, как Сергей купил дом и вступил в братву четыре года назад.
— Зачем его отсылать? — спрашиваю я.
— Он действовал мне на нервы. Я боялся, что могу случайно его убить. — Он фыркает, достает ближайший к нему пистолет и начинает его разбирать.
— Может, тебе стоит сходить к психотерапевту?
Он смотрит на меня, откидывается в кресле и скрещивает руки.
— Михаил, для того чтобы психотерапевт помог, тебе нужно говорить с ним о беспокоящих тебя событий. Для большинства случаев, которые меня беспокоят, я подписал документы, что буду держать язык за зубами или окажусь в тюрьме. Или того хуже.
Самое опасное в Сергее то, что большую часть времени он вовсе не выглядит сумасшедшим. Его глаза ясны, движения контролируемы, голос ровный, и человеку, наблюдающему со стороны, он кажется вполне уравновешенным человеком. Пока он не начинает убивать людей. Даже сейчас, если бы не оружие, разбросанное по столу, все увидели бы только чистоплотного парня лет двадцати пяти. Спокойного. Просто болтает, как будто его ничто не беспокоит.
— Снотворное пробовал? — спрашиваю я.
— Думаешь, нет? — Он вздыхает и продолжает чистить пистолет. — Ничего не помогает. Ничего, блядь, не работает.
— А ты не думал уйти? Уйти из братвы и уехать на какой-нибудь необитаемый остров или еще куда-нибудь?
— Да, мне бы это не помогло. Без работы я бы, наверное, совсем слетел с катушек.
И храни нас всех Господь, если это когда-нибудь случится. Если Сергей в какой-то момент все-таки сорвется, кому-то придется усыпить его, как бешеную собаку.
— Как насчет поменяться с Павлом? Ты мог бы взять на себя клубы. Меньше стресса.
Он смотрит на меня и заливается смехом.
— Ты можешь представить, как наш холеный Павел ведет переговоры с Мендосой? Не поймите меня неправильно, Павел отлично справляется с клубами, но Мендоза съел бы его живьем. Мы бы потеряли миллионы.
Возможно, так и будет. Мне до сих пор трудно понять, но Сергей исключительно хорош в своем деле. Похоже для того, чтобы вести успешный бизнес с психами, нужно иметь собственного сумасшедшего, который говорит на их языке.