Тихое вторжение
Шрифт:
– У меня, по большому счету, нет ничего определенного. Так, подозрения…
Видели бы вы, парни, как они оба принялись меня взглядами буравить, услышав слово «подозрения». Значит, сами пока не сообразили. Очень приятно быть умнее целых профессора с академиком… хотя бы раз в жизни.
– Но вот у одного эксперта могут возникнуть куда более ценные соображения.
– Кто? – воскликнули они в один голос.
– Клещ.
Михайлов на секунду закрыл глаза.
– Темные сталкеры… Странно, что у меня сразу не возникло ассоциации. Но… их
– Один точно остался.
Михайлов посмотрел на Яковлева. Тот оставался в недоумении. Все-таки он больше занимался феноменами Зоны, чем людьми. Как раз людей-то лучше знаем мы с Михайловым. Тогда мой шеф успокоительным тоном сообщил ему:
– Поверьте мне на слово, это интересно. И толк из встречи с Клещом очень может произойти.
– Хорошо. Завтра попытайтесь с ним связаться. В каких вы с ним отношениях?
– Когда-то мы были приятелями, но последнее время очень редко видимся.
– Что за человек?
– Скопище противоречий. Отважный, щедрый, умный, злой, эгоистичный, лишенный каких-либо моральных ограничений. Может убить, не испытав при этом никаких сомнений, а может жизнь спасти, и за минуту до того, когда придется выбирать, сам не знает, как поступит. Настоящий сталкер старой школы.
Яковлев посмотрел на моего босса скептически.
– Вам и карты в руки, – только и сказал он.
Михайлов откликнулся:
– И, я добавил бы, мы пока не очень понимаем, где искать Фила. Ясно, что по этому вопросу…
Но тут Яковлев сделал рукой жест нетерпения, всё, мол, ша. Хватит.
– Завтра. У нас есть надежда, коллеги. Ближайшие дни покажут, насколько мы способны отработать этот новый шанс.
Ну да, говорила мне бабушка: «Торопёжка хороша при ловле блох, да при поносе». Она никогда не сталкивалась с мутантами из Зоны, но парни с машинно-тракторной станции на четвертый день запоя, видимо, мало от них отличались. С ними она научилась справляться без спешки, основательно. Тяжелый металлический предмет сковородовидного типа избавлял ее от необходимости быстро бегать или резво уворачиваться. Зато потребность в ускоренном перемещении возникала у тех, кто еще мог подняться с земли, после того, как бабушка давала целой толпе завеселевших ухажеров сеанс одновременной игры в теннис с помощью нетрадиционной ракетки. В таких случаях она действовала уверенно и методично. В стиль бабушки не входили быстрота и резкость в движениях. Она больше ценила точность и выносливость. Статная русская женщина, привычная к обилию физического труда, бабушка раз за разом выходила победительницей изо всех матчей.
Яковлев откупорил бутылку и достал пластиковые стаканчики. Я поискал глазами закуску, но ее не было в принципе. Все-таки старшее поколение сильнее нас!
– Не в этом дело, молодой человек, – прочитал мои мысли Яковлев. – Просто я готовил для вас сюрприз в память о наших прежних встречах в чернобыльской Зоне. В память и в благодарность… Мескаль «Грёбаный эстет» – икона стиля! Идеально иллюстрирует случай, когда попытка
– Оно ведь не местное? – опасливо осведомляюсь я.
– Оно с тамошнимидобавлениями. Исключительный поставщик – кафе «Упырье» с собственной кулинарией. Оно располагается в российском секторе Периметра на старой Зоне отчуждения. Вылили, настояли, опять разлили. Вы почувствуете.
Я чешу в затылке.
– Ладно. От хорошей компании не отказываются.
– Тогда первую – за встречу.
В следующий момент я почувствовал себя так, будто мне влепили в переносицу пулю, череп опал, словно сдувшийся мяч, а из ушей бодро выскочил расконвоированный мозг.
Потом мне заклинило всё. В каждую шестеренку моего грешного тела засунули по напильнику, в каждую буксу моих изношенных извилин сыпанули песку. Я смотрел на них двоих, на старых лукавых упырей, решивших за провал миссии растворить меня в едкой субстанции, очень хотел пришибить обоих одним ударом, но даже веками пошевелить не мог.
После добротного кряканья Михайлов жалостливо сказал:
– Может, немного водички залить ему прямо в открытый рот? Все-таки молодой еще, неокрепший…
Яковлев, прокашлявшись, не позволил:
– Да, люди мельчают. Не та молодежь пошла. Но, думаю, юный здоровый организм справится.
Секунд через десять наступила гармония. Меня завернули в меха, положили на солнечное место, вкололи радость в душу, вставили безмятежность в голову. Мне захотелось свернуться калачиком, укрыть нос хвостом, и только досадные неудобства человеческой анатомии не позволили так поступить.
Способность двигаться вернулась, а вслед за нею и способность говорить.
– По-моему, оттаивает, – предположил Михайлов.
– Добралось, – с одобрением подтвердил Яковлев. – Ну как вы там, в точке покоя?
– Ухлюмбг! – оптимистично попытался я выразить чувства удивления, благодарности и почтительного благоговения перед дарителем блага.
– Откат нормальный! – констатировал Яковлев. – Тим… добро пожаловать в клуб эстетов.
– Амняка! – ответил я ему.
Чуть погодя мы перешли на язык, состоящий из слов, которые изобретались тут же путем произвольного буквоподбора. Кажется, все трое освоили этот способ в совершенстве и пустились в творческие эксперименты. А может, один я.
Спалось мне после этого прекрасно. Ни один из мертвецов не пришел беспокоить мою душу.
Глава 14
Экстремальный туризм
«Гребаный эстет», как оказалось, похмелья не дает.
Поэтому сон мой завершился лучезарно, а не помойно.
Правда, далеко не в тот момент, когда я сам пожелал его завершить. Явился Винни-Пух и деловито посоветовал:
– Не хотелось бы тревожить вас, но у нас опять пропал весь мед…
– А? – вскинулся я, душой болея за зверушку.