Тихоня для шалопая
Шрифт:
— Потом расскажу. Поехали домой, пожалуйста, — прошу его тихо.
Гриша кивает и садится за руль. Берёт в руки телефон, кому-то пишет сообщение и трогается с места. Прижимаю Соню к себе, в тщетной попытке её успокоить. Сестра уже не плачет, только всхлипывает истерично, рваными вдохами.
— Тише, Сонечка. Тише. Всё хорошо. Мы съедем. Будем жить отдельно. Больше ты её не увидишь.
— Как он мог? Как он мог так поступить?
— Сонечка…
— Я его ненавижу, Кать, — пустым взглядом смотрит на меня. — Ненавижу.
Я молчу.
— Катюша, ты только не волнуйся, — вдруг говорит Соня, отрывая голову от моего плеча. — Тебе нельзя волноваться, чтобы это не отразилось на ребенке.
Улыбаюсь ей и заправляю волосы за ушко. До чего же у меня прелестная сестра.
— Ничего, Сонечка, мы и без него с тобой справимся, — говорю я, прижимаясь щекой ко лбу Сони. — Пусть живёт счастливо своей жизнью, но без нас. Родит детей ему Ира, пусть воспитывает. А у нас будет другая жизнь.
— А где мы жить с тобой будем, Катя? — спрашивает взволнованно. Вижу, как румянец трогает её щёки.
— В одном подъезде с Гришей. Этажом выше, — Соня выдохнула полуоблегчённо, полуразочарованно.
В квартире оставляю её в комнате, оборачиваясь на пороге и спрашивая заботливо:
— Точно не хочешь, чтобы я осталась? Я могу сегодня лечь спать с тобой.
— Точно, — улыбается грустно. — Иди к Грише, Катюша. Он ждёт тебя.
Я прикрываю за собой дверь и застываю, когда вижу Артёма, который стоит в коридоре прямо позади меня.
— Что ты здесь делаешь, Артём? Твоя квартира этажом ниже, — шепчу я, чтобы меня не услышала сестра.
Глава 80
Соня
Пытаюсь уснуть, но голова болит от слёз. Ещё рано, на часах всего семь, но я не могу себя заставить чем-то заняться. Не хочется ничего. Абсолютно ничего. Голова пухнет. Мне плохо. Мне настолько морально плохо, что хочется выть. Плакать в голос, не боясь, что кто-то может меня услышать.
Но слёз нет. Глаза опухли, болят, будто в них песка сыпанули. Встаю с кровати и нервно начинаю ходить по комнате, оттягивая ворот футболки, потому что мне невыносимо жарко. Из угла в угол. Бессмысленно. Без всякой цели.
Как он мог так поступить? Перевести в дом, где всё обставляла мама. Где каждую занавеску, каждую чашку и блюдечко покупала она. Где она воспитывала нас столько лет.
Он привёл её. Женщину, которая разрушила нашу семью. Женщина, из-за которой состояние моей мамы резко ухудшилось. Из-за которой мама отказалась от операции. Позвонила бы она позже, то мама бы не отказалась от операции. И жила бы. Жила бы ради нас с Катей. Ради своего будущего внука.
Не слышу, как дверь в комнату отворяется. Только вижу полоску света, которая падает на пол, а потом замечаю в проёме знакомый силуэт. Застываю. Сердце замирает.
— Соня, — шепчет тихо Артём, закрывая дверь и шагая ко мне. — Ты как, Бэмби?
Бросаюсь к нему на грудь. Обнимаю крепко, сжимаю талию и снова начинаю плакать, уткнувшись лбом в его грудь.
— Сонечка, — шепчет в макушку. — Тише, Бэмби. Тише… — гладит по волосам, пропускает пряди сквозь пальцы, целует лоб.
— Что ты здесь делаешь? — спрашиваю, когда слёзы высыхают.
— Батя сказал, что тебе плохо.
— И ты пришёл меня успокоить? — спрашиваю с неверием в голосе, пытаясь заглянуть ему в глаза, но в темноте ничего не получается.
Артём не отвечает. Опускается на край кровати и смотрит на меня снизу вверх. Продолжает удерживать за талию двумя руками. После продолжительной истерики я до сих пор всхлипываю. Глаза щиплет и жжёт.
Смотрю в обеспокоенные карие глаза. И слова потоком выливаются из меня. Рассказываю ему всё с самого начала. С того ужасного дня, когда я услышала ссору родителей.
Артём слушает внимательно, гладит по пояснице, целует дрожащие пальцы. А потом тянет на себя, вынуждая опуститься на кровать рядом с ним.
— Тебе нужно поспать, Бэмби, — опускается поверх одеяла на спину и выжидающе смотрит на меня.
Слушаюсь его. Ложусь рядом, поворачиваюсь на левый бок, подкладываю обе руки под щёку и смотрю ему в лицо. Тёма накрывает меня одеялом. Закутывает. Прижимает к себе и целует в висок.
— Спи, Бэмби. Я буду рядом.
Я послушно закрываю глаза и, чувствуя дыхание на своём лице, на удивление быстро проваливаюсь в сон.
Утром просыпаюсь от громкого звонка будильника. Открываю с огромным трудом глаза и тут же кидаю взгляд на соседнюю подушку, которая до сих пор хранит отпечаток головы Артёма. Она пуста. Тёма ушёл.
Собираюсь уже отвернуться, когда замечаю, что на подушке что-то поблескивает в лучах зимнего солнца. Тяну руку и цепляю пальчиками серебряную цепочку и опускаю на ладошку. Сажусь на кровати и рассматриваю маленький аккуратно сделанный кулон, который имеет форму олененка. Бэмби. Улыбаюсь против воли. Красивая аккуратная работа. Спускаю ноги с кровати и ищу свой телефон, чтобы написать сообщение Артёму и поблагодарить за символичный подарок, который греет мне душу и заставляет широко улыбаться.
— Соня, нужно ехать домой за вещами, — в комнату, коротко постучавшись, заходит Катя и присаживается на край моей кровати. — Тут вообще вещей нет. Даже одеть нечего.
— А как же школа? — я забываю о том, что искала телефон.
— Я уже позвонила тёте Тане и сказала, что у нас срочный переезд. Она сказала, что предупредит учителей, что ты будешь отсутствовать по семейным обстоятельствам.
— Хорошо, Катюша. Большое тебе спасибо. Только я отца видеть не хочу. И его новую… сожительницу, — в руке сжимаю кулон, который подарил Артём, и кажется, что он меня греет. Как меня согревал вчера вечером он. Своей заботой. Поддержкой. И теплом.