Тихоня для шалопая

Котлярова Екатерина

Наплевав на голод и тянущий желудок, хочу уйти, но голос отца заставляет остановиться:

— Катя, подожди, пожалуйста. Мне нужно с тобой поговорить.

Останавливаюсь, с недовольным видом сложив руки на груди, и смотрю на отца исподлобья. Всем видом показываю, что слушать я его не хочу, и что он отнимает у меня драгоценное время.

— Сегодня вечером будет семейный ужин и хочу, чтобы вы с Соней на нём были, — отец поднимается из-за стола и выжидающе смотрит на меня.

— Почему мы должны прийти, я не понимаю? — впервые за всё время с момента смерти

мамы, я заговорила с ним. — Опять будем играть счастливую семью? Лицемерить и лгать, как это ты делал последний год. Или напьёмся в хлам, чтобы снова уйти от навалившихся проблем. А, папа?

— Катя, не начинай, — говорит раздражённо, цокая языком. — Да, мама умерла, но ты не можешь всю оставшуюся жизнь злиться на меня. Мама умерла от болезни. Я её не убивал.

— По твоей вине она отказалась от операции, — я тычу пальцем ему в плечо. — Это ты не смог сохранить верность своей жене, когда она была без волос, исхудавшая и нервная от таблеток.

— Я виноват, признаю! Но в жизни случается так, что люди перестают любить друг друга после нескольких лет брака.

— Она любила тебя до последнего вдоха, — качаю головой. — И если бы ты оказался на её месте, она бы не пошла искать утешения на стороне.

— Не стала бы, — отец кивает головой. — И я по-прежнему люблю её.

— Ладно, — дергаю плечом, не имея сил спорить и ещё что-то доказывать.

Отец не в состоянии признать свою вину. Для него найдётся сотни причин, которые оправдают его поступок.

Сбегаю в туалет, когда чувствую подкатывающую к горлу утреннюю тошноту. Токсикоз, будь он не ладен.

— Так ты придёшь вечером? — кричит вслед отец.

— Посмотрим, — кричу из ванной комнаты, закрывая дверь на щеколду.

Умываюсь, переживая подкатившую к горлу тошноту.

— Маленький мой, дай мамочке покушать, — прошу малыша, положив ладонь на пока ещё плоский живот.

Будто услышав мою просьбу, тошнота отступает.

Выхожу на кухню, где уже нет отца, и лезу в холодильник, доставая сыр и домашнюю колбасу. Нарезаю, кладу на ломоть хлеба и с огромным наслаждением вгрызаюсь в него. Чувствую, как голод наконец-то отступает.

— Приятного аппетита.

На кухню заходит заспанная Соня, которая сейчас похожа на маленького совёнка.

— Спасибо, родная, — улыбаюсь я, ставя перед ней тарелку с таким же бутербродом, как у меня.

— Чего от тебя хотел отец? Я слышала, как вы с ним разговаривали, — девушка заинтересовано смотрит на меня, откусывая маленький кусочек от бутерброда.

— Сказал, что хочет сегодня устроить семейный ужин, — кидаю раздражённо.

— Ты всё ещё на него злишься? — Соня смотрит настороженно, кусая губы.

— Конечно, я злюсь, Соня. Как можно не злиться? Он предал маму. Предал нашу семью. Лгал больше года. И не понятно, сколько бы мы прибывали в неведении, если бы его любовница не позвонила. А сколько бы лет он бы жил на две семьи?

— Катюня, ты не можешь постоянно злиться на него.

— Имею на это полное право.

— Катюша, приди, пожалуйста, сегодня вечером. Ради меня. Прошу тебя, — складывает ладошки в молитвенном жесте.

— Ладно, — выдыхаю тяжело. — Но только ради тебя. Чтобы ты не расстраивалась, что у меня плохие отношения с отцом.

— Спасибо большое, — Соня улыбается мне счастливо.

— Что у тебя с Марком? — интересуюсь между прочим, вставая из-за стола и ставя чайник кипятиться.

— Мы с ним просто друзья, — говорит растерянно. — А что?

— Просто смотрит он на тебя совсем не как на друга, — усмехаюсь я.

— Ты выдумываешь, — говорит смущенно.

— Мне он нравится гораздо больше, чем Артём, — поворачиваюсь к ней, облокотившись бёдрами о стол.

— Катя, к чему этот разговор?

— К тому, что я видел, как ты вчера поплыла, когда он спел тебе эту сопливенькую песню. Вижу, как ты плывешь на уроках, когда он рядом сидит. Ты влюблена в него!

— Катя, хватит совать свой нос, куда не нужно, — Соня вскакивает, ударяя ладошками по столу. — Я люблю Артёма! И мне абсолютно плевать на всё, что ты мне говоришь. Я понимаю, что он тебе не нравится из-за его хамского поведения, но он изменился.

— Он тебя использует! Ради мести мне.

— Катя, хватит уже думать, что Тёма использует меня. Даже если это так, то я всё равно его люблю. И буду наслаждаться его вниманием, пока он мне его даёт!

— Ты глупышка, — качаю головой я. — Я же хочу как лучше для тебя. Я вижу ведь, что ты часто плачешь, после встречи с ней.

— Катя, я не хочу больше ни о чём с тобой разговаривать! Я пойду, потому что опаздываю в школу! Увидимся вечером за ужином, — Соня запихивает бутерброд в рот целиком и уходит с кухни.

— Соня, мы не закончили с тобой разговор! — кричу я в ярости ей вслед. — Вернись немедленно!

— А я закончила, Катюша. Я люблю его и буду счастлива только с ним.

Значит так, да? Превосходно! Раз ты его так сильно любишь, то я посмотрю, как ты отреагируешь на то, что твой Артём целует не только тебя. Беру телефон и звоню Лере. Девушка отвечает через три гудка.

— Привет, Катюша. Как у тебя дела? Что нового?

— Привет. Я могу попросить у тебя помощи? — спрашиваю торопливо, закрыв плотно дверь на кухню.

— Конечно. Чем помочь?

— Мне нужно, чтобы ты поцеловала одного парня, на которого я укажу.

— Ммм… эм… а зачем?

— Не задавай вопросов лишних, пожалуйста. Ты мне поможешь или мне кого-то другого просить? — начинаю терять терпение. В последнее время я стала очень нервной.

— Да, помогу, конечно. Когда?

— Я тебе ещё позвоню. Спасибо, — отключаюсь и выглядываю за дверь, чтобы удостовериться, что Соня ничего не услышала.

На минуту задумываюсь насчёт того, насколько хорош мой план, но тут же вспоминаю те фотографии, которые прислали Грише. Я почему-то не сомневаюсь, что это сделал Артём. Сам ведь говорил, что найдёт другой способ отомстить мне. И тут же Грише приходит это письмо со ссылкой на сайт. Я потом нашла этот сайт, вспомнив его приблизительное название, и полюбовалась чьей-то искусной работой.