Тихоня для шалопая
Шрифт:
— А я стану тётей, — Соня села на кровати, поджав ноги под себя. — Мне кажется, что будет мальчик, — улыбается. — Ох! — выдохнула взволнованно и вдруг залилась румянцем.
— Что?
— Это получается, что когда Катя и Гриша поженятся, то ты… ты станешь моим племянником, — глаза Бэмби расширились.
— Ну да, — пожимаю плечами. — Тебя что-то смущает?
— Звучит, будто я извращенка, — Соня фыркает. — Ужас! — дёргает плечом. — Пойду налью тебе ещё чая, — девушка, опустив глаза и избежав моего взгляда, сползла с кровати и вышла из комнаты. Снова
Смотрю в проём, где скрылась моя малышка. Улыбаюсь и кусаю кулак, чтобы не рассмеяться счастливо в голос.
Жар охватил всё тело. Каждую клеточку. И даже внутри груди всё печёт.
Всё потому, что кроме Бэмби обо мне никто так не заботился. Никогда. Никто не приносил мне чай в постель, когда я болел. Никто не касался губами пылающего лба. Никто не сидел рядом, поглаживая ладонью по лицу, пытаясь снять жар.
Чёрт возьми.
Что же эта девчонка творит со мной?
Хочу подняться с кровати, чтобы пойти за ней. Увидеть её на кухне. Прижать к столу. Усадить на столешницу, устроившись между стройных ножек, и поцеловать. Взасос. Показав всю силу своей любви. Своих чувств. Своего безумства. Наслаждаясь вкусом её губ. Её нежного ротика.
Пытаюсь сесть, но чугунная голова камнем тянет на мягкую подушку. Стону глухо. Бл*ть. Такое ощущение, что я сейчас просто подохну. Сглатываю тяжело. От першения в горле слезятся глаза.
Через пару минут в комнату возвращается Бэмби с кружкой чая в руках. Встаёт рядом с кроватью и протягивает мне чашку. Перехватываю её, с нежностью провожу пальцами по руке Сони.
— Спасибо, Бэмби, — делаю глоток. В этот раз без мёда, к счастью.
Осушив чашку, оставляю её на столе и тяну Соню за руку на себя. Укладываю девчонку рядом с собой. Накрываю нас обоих одеялом, притягивая её к своей груди и прижимаясь губами ко лбу. Второй раз засыпаю с малышкой в одной кровати. Соня засыпает быстро, практически мгновенно. А я, несмотря на гудящую голову, не могу уснуть. Голова забита мыслями. Мыслями о тихо сопящей девчонке в моих объятиях.
— Люблю, — шепчу одними губами, в очередной раз, носом зарываясь в её волосы.
Соня застывает вдруг в моих объятиях и мне кажется, что она не спит. Проснулась. И слышит моё признание. А я вдруг пугаюсь. Как она отреагирует? Что скажет?
Но малышка причмокивает губами, откинув голову назад, мне на плечо, и приоткрыв пухлые губки. Провожу пальцами по ним. Хочется поцеловать, но не хочу будить малышку. Знаю, что прикоснувшись к её губам, не смогу уже остановиться. Закрываю глаза, втягиваю запах девчонки носом, заполняя им лёгкие до предела, и проваливаюсь в крепкий восстанавливающий силы сон.
Глава 86
Соня
Просыпаюсь и обнаруживаю, что практически полностью лежу на Артеме. Парень спал на спине, а его рука покоилась на моей пояснице, прижимая меня ближе к горячему телу. Завозилась, пытаясь привстать, чтобы заглянуть в любимое расслабленное во сне лицо. Рука напряглась и прижала обратно. Улыбнулась. Даже во сне проявляет замашки собственника.
Потерялась щекой о его грудную клетку, прислушиваясь к размеренному стуку сердца.
В груди всё сжимается от любви и нежности к этому парню. Как бы не прятался он за маской насмешки, наглости и невозмутимости, Тёма был добрым и порядочным парнем. Раз за разом он доказывал это. Делал будто бы нехотя. Сцепив зубы. Но от души.
Я только вышла из ванной и собиралась засесть с книгой в кресле, когда вернулась взбудораженная и раскрасневшаяся от волнения и страха Катюша. С трудом уговорив её успокоиться, увлекла её на кухню, где сестра в красках рассказала мне о том, как мой (мой!) Тёма спас её от собак, появившись из-за угла в нужный момент.
Дослушав рассказ, забрала у Кати ключи от квартиры Гриши и побежала сбивать температуру своему герою. Артём спал беспокойно, мечась по кровати и сипло, тяжело дыша. Потрогала влажный лоб, проверяя температуру, и цокнула языком. Высокая. Выше тридцати восьми.
Поправив одеяло и поцеловав Артёма в горячий лоб, пошла на кухню. Включила свет и окинула взглядом чистое помещение. Залезать в чужие ящики было неловко, но идти в магазин так поздно, а тем более в потёмках и по дворам, где бегают бездомные собаки, я боялась.
Нашла в холодильнике целый лимон и корень имбиря. Выдавила в чашку сок, залив водой, и немного помедлив, добавила ложку мёда. Совершенно случайно узнала от Гриши, что Тёма с детства не любит сладкое. И снова улыбаюсь. Хороший мой, я помню, как ты кушал чизкейк и врал мне, что тебе было вкусно. Зачем? Чтобы меня расположить к себе? Или… Ради чего?
Подхватила чашку, выключив свет, и вернулась в комнату, где Тёма уже спал глубоким сном, глубоко дыша и закинув одну руку себе за голову.
Села на край кровати и пальцами стала водить по горячему лицу парня с выступившими капельками пота. Огладила идеальные дуги бровей, провела по ровному носу, по скулам и гладким щекам. Артём разлепил глаза, моргая, будто не осознавая, где находится. Взгляд парня сфокусировался на моём лице. Улыбнулась, снова поглаживая его щёку.
— Привет, — шепчу, наблюдая за тем, как светлеет его лицо.
— Привет, — голос парня хрипит.
После того, как Тёма выпивает чай, поморщившись, наклоняюсь, чтобы вновь проверить температуру, упираясь ладонью в его часто вздымающуюся грудь, чтобы не упасть. Парень перехватывает ладошку и целует.
Я практически падаю на него, едва успев подставить вторую руку, чтобы не завалиться плашмя на Тёму. Практически оказываюсь лежащей на нём. Его лоб как раз оказывается у моих губ, чем я тут же пользуюсь, с удовольствием подмечая, что температура чуть спала.
Горячие губы Артёма касаются моего подбородка. По спине бегут мурашки. А дыхание сбивается.
К прикосновениям парня привыкнуть невозможно. Каждый раз, стоит ему меня коснуться, моё тело плавится. Становится податливым и безвольным. Перестаёт слушаться меня.