Тихоня из 11 "Б"
Шрифт:
Пусто. Уже второй день Тихоновой нет в школе. Вздыхаю, почесав затылок.
— Ермолаев, — звучит голос препода. — Ты работать на уроке совсем не собираешься? — спрашивает и сверлит меня взглядом. — Так хоть бы сделал вид, что что-то делаешь. Совсем обнаглел, — качает головой. — Кто ЕГЭ за тебя сдавать будет?
— Пал Сергеич, работаю я, работаю, — ухмыляюсь и утыкаюсь в свою тетрадь, взяв ручку в руки. Но писать не тороплюсь, кручу в пальцах ее.
Отсутствие Тихоновой на празднике зацепило. Ведь при всех,
Интуитивно касаюсь зубами кончика ручки.
Проигнорировала.
Снова пытаюсь понять, что там требует Сергеич. Ни черта не понимаю, что написано в учебнике. Я дня три как в астрале. Не в этом мире. Тупеж какой-то дикий. Потираю глаза, потому что буквы расплываются.
— Ермолаев! — снова недовольный голос иторика.
Катька толкает локтем под ребра.
— Ты чего? — шепчет. — На, смотри, — двигает свою тетрадь чуть ближе ко мне. — Списать то можешь?
Что-то черкаю в тетради. Бездумно. Почему-то совершенно плевать на результат проверочной.
Почему нет Тихоновой? И Ирины Васильны сегодня нет, не у кого спросить. Уверен, она в курсе. А позвонить ей неудобняк. Ладно. Сегодня к Иванычу, надеюсь Тихонова не прогуляет и навестит его. Сегодня вторник, так-то. И я приду. Пусть объяснит, почему не пришла.
С трудом дождавшись конца уроков, быстро собираю рюкзак и вперед всех тороплюсь к выходу.
— Лев, — доносится Шиловский голос. — Лев, подожди, — слышу быстрые шаги девушки.
Черт! Все-таки увязалась.
— Ну и куда ты так торопишься? — дергает меня за руку, останавливая.
— К Федору Ивановичу, — отвечаю честно. — Ты тоже? — смотрю на нее и матерю себя за субботний вечер. Какого черта я на это подписался? Ну какого?
— Издеваешься? — голубого цвета глаза девушки сверкают злостью. — Мне не уперся этот старпер. А у тебя много свободного времени, смотрю.
— Нет, ты же знаешь.
— Так зачем ты бежишь туда? — прищуривает глаза, словно сканирует. Вру или нет.
— Тихоновой нет второй день. Может и к деду не придет. А ему нужны продукты, — выкручиваюсь.
— Считаешь сколько ее не было? — натягивает улыбку.
— Слушай, ты меня достала, честно. Мне плевать есть она или нет.
— Ладно, чего орешь, — отступает на шаг. — У вас это взаимно, успокаивает знаешь ли, — снова не удержалась от колкости. Язык бы ей оторвать за напоминание.
У самого эхом в голове пронеслись кадры с экрана проектора. «Не нужен мне твой Ермолаев»… Не нужен. Нет, я понимаю, что орать об обратном не будут. Это я уже вчера понял, когда перебрал все досконально, до винтика буквально в своей голове. Что-то же случилось, что она такое высказала, да еще так эмоционально, что меня сразу как кувалдой шарахнуло от услышанного. И Катька как назло оказалась рядом. Словно ждала моей
— Так ты со мной? — спрашиваю, поглядывая на часы.
— Нет, — фыркнула. И отступив направилась к подружкам.
Уже хорошо. Может удача сегодня на моей стороне?
А потом как резанет… «ТВОЙ».
— Стоять, Шилова! — прорычал я.
Девчонки все разом на меня посмотрели.
— Чего? — уставилась на меня Катя.
— Иди, разговор есть, — подозвал ее.
— Ну, — подходит ближе.
— Кто снимал видео, то, что в субботу показали? — спрашиваю, смотря в ее глаза.
— Какое видео? — вижу, как дернулась.
— Шилова, не ври только, — грожу пальцем. — Где Тихонова орет, что я ей не нужен.
— Да мне то откуда знать? — дергается уйти, но я ее ловлю за локоть.
— Она сказала «твой».
— Лёв, ты совсем? — глаза огромные, губы дует. — Да не сдалась мне эта Тихонова. Чего ты хочешь от меня услышать? — повышает голос, хмурится.
— Ты ее достаешь? — спрашиваю впрямую.
— Тебе придумать больше нечего? — выдергивает свою руку и торопится к подругам.
Врет. Чувствую.
Сжал кулаки. Нужно хоть немного успокоиться и узнать все как есть. Но мне нужна сама Тихонова. Она то должна мне рассказать правду. Еще раз окинул взглядом Катю и развернувшись зашагал к выходу с территории школы.
— Ты куда лыжи намылил?
Хочется материться.
— Серега, чего хотел, быстро говори и проваливай, я тороплюсь, — не останавливаясь направляюсь к остановке с территории школы.
— Чего злой такой? — нагоняет.
— Не твое дело.
— Ладно, хватит бычить, ну серьезно. И так чуть половине класса не накостылял из-за этого видоса. Ну посмеялись. Никто никого не хотел обидеть. Да и не умер же никто, — хмыкает.
— Никто никого? Ты издеваешься что ли? — резко торможу и разворачиваюсь, схватив за грудки Фомина.
— Ну подумаешь трусы в сердечко. Ну поржали. Ну! — краснеет. Дергается. — Да похрену какие там трусы, чес слово, — отбивается.
— Ты давно перестал трусы с бананами носить? — рычу в лицо другу.
— Да чего ты завелся? Ее один хрен не было.
— Так донесете же, черти, — отпускаю и отступаю, чтобы не дай бог не сорваться. Ведь разнимали уже раз.
— Да брось. Мы не со зла.
— Кто дал эти фотки? Ну! Говори давай, — снова шаг к нему.
— Не могу, — разводит руками и на пару шагов отходит, будто чувствует исходящую от меня агрессию. — Вот успокоишься, тогда скажу. Может быть.
— Я тебе сказал. Я нахрен пошлю нашу дружбу, если ты не скажешь.
— Вот, — поднимает палец вверх. — Я же говорю, остынь сначала. Да и чего ты разошелся? К Тихоновой не ровно дышишь? — уголок губ дергается в ухмылке. — Никогда бы не подумал, что променяешь меня на бабу, — и ржет над своей шуткой.