Тина и Тереза
Шрифт:
— Девушка?
— Да. Ее зовут Тина Хиггинс.
Лоренс вздрогнул, его рука поползла по косяку вниз.
— Очень хорошая девушка, — грустно продолжала Джоан. — Этот О'Рейли бросил ее, уехал в Америку. А она, — женщина вздохнула, — его сильно любила.
— Она… была беременна? — Его голос дрогнул.
— Нет. Я вообще не поняла, были ли у них близкие отношения. Тина не сказала, а мне неудобно было спрашивать. Но в любом случае ее сердце разбито. Мне очень жаль эту девушку, Ларри.
Лоренс
— Такое часто случается, — произнес он наконец.
— К сожалению, да.
Перешли в столовую. Джоан машинально глотала куски, не особо интересуясь, что она ест. Молодую женщину не порадовали даже любимые бисквиты. Она все ниже склоняла голову, а потом, внезапно отшвырнув салфетку, разрыдалась.
— Джоан! — укоризненно произнес Лоренс. В его черных глазах появились искры раздраженного нетерпения.
— Прости, — прошептала она и выбежала из комнаты.
Была полночь. Джоан лежала в постели, чувствуя, как от слез становятся влажными подушка и волосы у левого виска. Во всем доме слабый свет горел только в маленьком кабинете, где по своему обыкновению допоздна засиделся Лоренс. Это была особая комната, единственная, где Джоан не любила находиться. В спальне стены были голубого цвета, гостиная и столовая оклеены веселенькими в розовый цветочек обоями, здесь же до потолка высятся темные панели, и окно всегда занавешено. Но сейчас Джоан неумолимо потянуло сюда.
Она возникла на пороге в длинном малиновом халате, накинутом поверх батистовой сорочки, с рассыпавшимися по плечам волосами и заплаканными глазами. Губы ее дрожали.
Лоренс, озаренный красновато-коричневым огнем, сидел над своими бумагами; его спина была прямой, плечи неподвижными, только рука медленно двигалась: казалось, ею правит невидимая колдовская сила.
Заслушав шаги жены, он встал, резко отодвинув тяжелый стул, затолкал бумаги в ящик и щелкнул замком, ключ от которого всегда держал при себе.
— Джоан? Извини, я сейчас приду.
— Лоренс…— Она пристально смотрела на него. — Я хочу поговорить с тобой.
— Да, — сказал он, заметно нервничая, — я тебя слушаю.
— Ты знаешь, я всегда стремилась спасти наш брак, — дрожащим от волнения голосом произнесла женщина и, набрав побольше воздуха, продолжила: — Потому что любила тебя и люблю. Ты, конечно…
— Дело в том, что ты считала — есть что спасать, я же придерживался противоположного мнения! — резко перебил Лоренс. — Тебе должно быть известно: все, что существует между нами, — пустая формальность.
Джоан изменилась в лице.
— А Мелисса?
В глазах Лоренса появилось задумчивое выражение.
— Пожалуй, кроме Мелиссы. — Он помолчал, потом произнес, не глядя
— Тебе безразличны мои чувства, ведь правда? — Джоан не уходила — в ее душе внезапно пробудилась решимость.
— Нет, — сказал он, — нет, Джоан.
Она не отступала.
— У тебя есть дочь! У тебя есть жена! Чувство долга…
— Чувство долга? — При этих словах его взгляд стал холодным, как далекая луна. — Оно у меня имеется. Разве я не доказал тебе?
— Да, — прошептала Джоан, проглотив подступившие слезы. — Я… я не то хотела сказать. Я устала держать тебя в неволе, как устала быть рабой своих чувств. Довольно, Лоренс! Я о многом думала там, в Австралии, и теперь намерена дать тебе свободу. Давай разведемся — когда захочешь. Я вернусь к отцу. Конечно, мне жаль Мелиссу, но будет хуже, если она полюбит тебя и будет испытывать то же, что и я. Ты…— она вдруг решилась, — ты… жестокое, бездушное создание, Лоренс, и не способен любить, я знаю! Никого, кроме себя!
Он пронзительно взглянул на нее и отрывисто произнес:
— Ты ошибаешься! Я не люблю себя, того, которого потерял прежде, чем сумел найти!
— Нет, ты лжешь! — воскликнула Джоан, потрясая кулаками. По искаженному лицу ее потекли горячие слезы. — Иначе ты хоть немного думал бы обо мне! Ведь я любила тебя, так любила, что отказалась от всего! Я душу бы дьяволу продала ради тебя, а ты…
— Дьяволу ни к чему твоя душа, Джоан, — устало произнес Лоренс, — ему достаточно моей. Я тоже от всего отказался, правда в отличие от тебя не знаю, ради чего.
Джоан замолчала. Впервые Лоренс так говорил с нею. Она снова вспомнила день, когда на свет появилась Мелисса. Господи, неужели любовь готова вечно питать надежду?
Между тем Лоренс погасил в кабинете свет, обнял жену за плечи и увлек за собой в темноту спальни.
— Ты неправа, — сказал он, присаживаясь на край постели, — неправа, когда говоришь, что мне безразличны твои чувства. Мне не все равно, счастлива ты или нет.
— Мне надо для счастья совсем немного! — прошептала Джоан. — Ты говоришь со мной так, и я уже счастлива!
Он усмехнулся.
— Сильная любовь лишает нас разума, и, ты сказала правильно, мы становимся рабами, а никакое чувство не стоит того, чтобы унижаться!
Джоан вспыхнула, словно получив пощечину.
— Я всегда думала, что она возвышает нас!
— Что ж, — сказал он, — может, и так. Прости!
Потом привлек ее к себе, и Джоан больше не могла казаться сильной. Она всегда мечтала о том дне, когда разлюбит его и отплатит той же монетой, но, видно, ей не дано… Боже мой, почему он так силен со своим равнодушием, а она так слаба со своей любовью?!