Тингль-Тангль
Шрифт:
Микины надежды не оправдались, ни одной свеженькой бриссаго так и не появилось, очевидно, приятель этого парня, бывший редактор журнала «Hechoа тапо»,ушел в долгосрочный неоплачиваемый отпуск.
Иногда они разговаривают о Шаброле, слушать этого парня одно загляденье, так ловко он раскладывает черные детективы, эпизод за эпизодом, в другое время она бы восхищалась этим почти профессиональным анализом, но ей смертельно хочется целоваться, ни о чем другом думать она не в состоянии.
А поцелуев все нет и нет. Ящерицы и богомолы с оливковыми
Иногда они разговаривают о кулинарии. Хотя «разговаривают» – слишком громко сказано. В основном говорит он, а Мика слушает. Кто такая Мика, в самом деле? Практикующий шеф-повар, который в меру своих скромных сил эксплуатирует свалившийся ей на голову дар. Этот парень – дело другое, он блестящий теоретик и знаток всех самых новых, самых необычных направлений, он разглагольствует о мороженом из морской воды, и о печенье со вкусом снега, и о победном шествии искусственного льда. Он открыл Мике глаза на то, что существуют тарелки специальных геометрических форм, вилки и ложки, нагретые или охлажденные до определенной температуры. А чего стоят соусы, меняющие цвет прямо на глазах изумленного клиента! В другое время она бы восхищалась этим, почти фундаментальным, комплексным подходом к предмету, но ей смертельно хочется целоваться, ни о чем другом думать она не в состоянии.
А поцелуев все нет и нет.
И отпечатки его татуировок на жестянках со специями тоже исчезли. А Мика так надеялась, что разглядит в них некое предзнаменование. Знак. Ключ. И этот ключ откроет дверцу в душу этого парня, в его влажный, наполненный тропическими муссонами мир.
Ничего не выйдет, дудки.
Ключ от его души уже давно висит на шее психопатки и истерички Васьки, она и в детстве была большим специалистом по ключам, она всегда запирала за собой дверь на максимальное количество оборотов.
Мика больше не хочет любви к этому парню, ни во что не выливающейся любви, да и какие авансы ей были розданы? Ничего не значащее «Ты чудо»? Ничего не значащий поцелуй, который можно принять за неудачную экспедицию к недрам земли (ни одно месторождение не открыто)?
Но спит он с Васькой.
Тогда зачем было целовать?
Это несправедливо по отношению к кроткой Мике, ни кому не сделавшей зла.
Этот парень что-то говорил о Васькиной ненависти к ней, настолько сильной, что слово «убить» цепляется к ней как вагон к паровозу, чух-чух-чух, чух-чух-чух, поезд отправляется, занимайте свои места согласно купленным билетам, единственный пассажир в этом поезде – Мика. Поезд движется ни шатко ни валко, а Мика смотрит в окно.
Она вынуждена смотреть в окно, она вынуждена сосредоточиться на пейзаже, чтобы не сойти с ума от фальшивого стука колес, беспрестанно повторяющих «Ты чудо, ты чудо, ты чудо».
Пейзаж омерзителен: он завален миллионами клонов сигарного окурка бриссаго, затянут ядовитыми зарослями белладонны, дурмана и наперстянки, проросшими из татуировок этого парня; но вот на горизонте появляется яркая точка, она приближается, растет и в скором времени превращается в мопед ослепительной синевы сМировым Червем на корпусе, с Мировым Червем на переднем сиденье. Мировой Червь и есть этот парень, Мика на себе испытала дьявольскую силу его колец.
На заднем сиденье – Васька. Все такая же психопатка и истеричка, но только гораздо более счастливая в любви.
Зачем он поцеловал Мику?
Зачем?
И что теперь делать с этим поцелуем?
Большую часть времени Мика проводит в ванной – здесь удобно плакать и всегда можно ополоснуть лицо, выплакавшись. Хотя никто и никогда не спросит: «почему у тебя такие красные глаза, Мика? Ты плакала? У тебя горе? У тебя неприятности?»
Бедняжка Ральф, вот кто не остался бы равнодушным к ее страданиям, но бедняжка Ральф не нужен Мике и даром.
Ей нужен этот парень и его поцелуи, и еще что-то такое, что прячется иод нежным крупом выражения «я хочу тебя"
Никогда этого не будет, никогда.
В ванной Мика совершенно случайно нашла седьмую жестянку. Она валялась в темном углу под раковиной, и Мика даже не заглянула в нее. Вряд ли жестянка послужит ей утешением.
…Сколько лет она не входила сюда?
Семь.
Она давно привыкла считать мастерскую чем-то отдельным, чем-то враждебным. Тренировочным террористическим лагерем для всяких экстремалов, маскирующихся под гринписовцев, нацболов и недорезанных правозащитников. Вертепом. Публичным домом, взошедшим на костях забытых памятников соцреализма.
А в последнее время у нее появился еще один повод, чтобы возненавидеть мастерскую.
Этот парень.
Он живет здесь, живет вместе с психопаткой Васькой. До самого последнего времени Мика думала, что все у них хорошо, во всяком случае – в постели. Наверное, Мика смирится с их постелью. Не сейчас. В обозримом будущем. Когда закроется табачная фабрика, выпускающая сигары бриссаго. Но до этого пока далеко.
Она думала, что все у них хорошо. Она была абсолютно уверена. До того момента, когда раздался этот звонок. Мике не слишком часто звонят по телефону, ее куцая записная книжка состоит всего-то из десяти номеров:
Виталик
Гоша
Ив
Йошка
Клаус-Мария
Ральф
Ревшан Резо Ральф Себ
Все эти контакты, за исключением (весьма условным) Виталика и Ральфа, можно назвать рабочими, никакой личной жизни у Мики нет. А за последние годы всписке не появилось ни одного нового номера, до чего же удручающе узким выглядит круг ее знакомств!.. Конечно, сюда, при желании можно внести еще и соус карри, тигровых креветок, брюссельскую капусту, трюфели и фуа-гру, филе семги, кайенский перец, тростниковый сахар, сыр «бофор», всех этих кухонных дружков Мики, но вряд ли они откликнутся, даже если она им позвонит.
Номер, который высветился на дисплее, был совершенно незнаком Мике. Она даже поколебалась несколько секунд, прежде чем нажать кнопку ответа. Но все-таки нажала.
Поначалу в трубке не было слышно ничего, кроме странного гула и завывания, как будто где-то совсем рядом работала мощная аэродинамическая турбина. Уж не разыграть ли ее решили?..
– Алло, – слегка дрогнувшим голосом произнесла Мика. – Алло, кто это?
– Это я.
Мика сразу же узнала этот голос, хотя слышала его по телефону лишь однажды. Это он бросал Мике в лицо: «Кто же еще на тебя польстится, кроме медного болвана, моя целомудренная сестра?»и «Я ненавижу тебя, ты ненавидишь меня– так не лучше ли нам разъехаться?» – и еще много чего, такого же отвратительного и несправедливого.