Тингль-Тангль
Шрифт:
– Да ладно тебе, свити, – Ревшан всегда обращается к своему любовнику именно так: «свити», что по идее должно означать сладенькая моя попка.
– Не приставай к большому боссу, видишь – он не в настроении. Так мы пошли курить?
– Идите, идите.
Оставшись одна, Мика несколько минут стоит посередине кухни, тупо уставившись в одну точку. Ревшан и Резо угнетали ее большим количеством несанкционированных вопросов и полудетской проницательностью, но, как оказалось, одиночество угнетает не меньше.
Телефон, с которого звонила Васька, по-прежнему недоступен.
Бедняжка Ральф.
Он любил кухню едва ли не больше, чем любил Мику, и, когда его выставляли за дверь, сидел в своем уголке на
Как бы это было прекрасно, как замечательно!
Мика выходит в темный закуток перед кухней. Стул по-прежнему на месте, вот только Ральфа на нем нет. Значит, все обстоит так же печально, как обстояло полчаса и час назад, и даже двадцать секунд назад, когда Мика только распахивала дверь в предбанник.
Бедняжка Ральф!..
Пальцы Мики бегут по теплому дереву стула и – совершенно случайно – натыкаются на рычажок. Или на обломок рычажка, очень похожий на обломок велосипедного звонка из ее недавних фантазий по поводу себя, этого парня и мопеда – Мировой Червь.
Но этот рычажок совсем не так бесплоден, как фантазийно-велосипедный.
Мика смещает его влево, и сиденье барного стула щелкает, отодвигаясь. Внутри оказывается ящичек, на дне которого лежат блокнот и прикрепленная к нему щегольская ручка с крошечным фонариком для подсветки.
Сегодня день писчебумажной промышленности или что?
Слава богу, что блокнот совсем не такой пухлый, как ежедневник Ильбека Шамгунова. Прихватив его, Мика возвращается на кухню, где по-прежнему никого нет. Ревшан и Резо большие мастаки затягивать перекуры на неопределенное время.
Как и следовало ожидать – в блокноте Ральфа нет ничего интересного.
Обыкновенные писульки, касающиеся закупок продуктов, даже Мика, не слишком искушенная в письменном немецком, все понимает.
Закупки продуктов, места, из которых они привозятся: любезные Микиному сердцу Коимбра, Таррагона и Неаполь, а еще – Тюрингия и Фес, а еще Франция, откуда прибывают устрицы, а еще лобстеры с Кубы (когда у Мики случился бзик по поводу лобстеров, Ральф долго утрясал этот вопрос с Клаусом-Марией, и, как всегда, все разрешилось ко всеобщему удовлетворению). Но совершенно непонятно, откуда взялись Шанхай, Гонконг и Сингапур. Мике точно ровным счетом ничего не было нужно ни в Шанхае, ни в Гонконге, ни в Сингапуре. А между тем они фигурируют в списках неоднократно, они вписаны каллиграфическим почерком Ральфа чуть ли не в каждую страницу.
Может быть, дело касается логистики и международных перевозок, хотя…
Ральф уже давно не занимает никакого поста в «Dompfaff'e», что не мешает ему оставаться сводным братом Клауса-Марии.
Две последние страницы блокнота отделены книжной закладкой с изображением еще одной (кроме тосканских palazzo) достопримечательностью Италии – Пизанской башни.
Каждая из двух последних страниц поделена ровно наполовину: в одной указаны блюда, которые Мика время от времени готовит по спецзаказу для vip-гостей Клауса-Марии, в другой – те, для кого эти блюда были предназначены. В этом тоже нет ничего предосудительного: важные проблемы с важными людьми «Ноль», и, соответственно, «Dompfaff» решают при помощи Микиного непревзойденного кулинарного искусства, всего того, что укладывается в восторженное «Ersch"uttert» [54] , «bezaubert» [55] , «verbl"uffi» [56] и «die g"ottlich gericht» [57] .
54
Потрясающе (нем.).
55
Восхитительно (нем.).
56
Умопомрачительно (нем.).
57
Божественное блюдо (нем.).
Однажды Виталик сказал ей, что видел в «Ноле» начальника таможни, что же в тот раз заказывал начальник?
Теленка из провинции Лимузэн, но тогда Мика сделала его не в бальзамическом уксусе, а под кисло-сладким соусом с бразильскими орехами.
В списках Ральфа есть и теленок.
Но все списки, и Пизанская башня па закладке, и сам невинный блокнот больше никогда не понадобится Ральфу.
Мысль об этом снова возвращает Мику к трупу в мастерской, Васька просила о помощи, но что может сделать она, Мика?
Ничегошеньки.
Разве что спрятать труп, вывезти его под покровом ночи подальше от их с Васькой дома. Представить все так, как будто ничего и не было.
Мике это не по силам.
Как не по силам больше оставаться на кухне «Ноля». Если уж в «Ноле» появился Клаус-Мария и дал себе труд трижды заглянуть на кухню, то в любой момент он может материализоваться здесь и в четвертый раз. Мика нисколько не боится Клауса, и он всегда относился к ней с почтением, но что, если он спросит о Ральфе?
Мика может не выдержать (нервы у нес напряжены до предела), поведет себя как-то не так, проявит излишнее волнение… нет, она вовсе не намерена встречаться с Клаусом.
Она лучше пойдет в кино.
Посидит хоть какоет-то время в темноте и одиночестве.
…Но вместо кино она снова оказывается у себя, на Песочной набережной.
За то время, что ее не было, в окрестностях дома ничего не изменилось. Нет милицейских машин, нет труповозки, которая приняла бы в свои объятия тело Ральфа, нет толпы любопытствующих. И людей в штатском, наблюдающих за всеми входами и выходами тоже нет. Все это снова взывает к жизни безумную и такую сладкую мысль: ничего не произошло, и дела в доме обстоят ровно так же, как обстояли и день, и неделю тому назад. Малодушная Мика согласилась бы даже на прежние отношения с Васькой (вернее, на их полное отсутствие) – только бы в мастерской не было трупа, облаченного в вельвет и кофейного цвета ботинки «Саламандра». Все, что она сделала за сегодняшний день, кажется ей цепью чудовищных ошибок, которые еще аукнутся в дальнейшем (при условии, что это дальнейшее наступит).
Зачем она воспользовалась ключом от мансарды, зачем забрала оттуда ежедневник, обличающий этого парн… Ильбека Шамгунова… в чем именно он обличает дюссельдорфского эмиссара, Мика так и не придумала. В том, что он был знаком с Тобиасом Брюггеманном, а Тобиас был знаком с Солнцеликим, а Солнцеликий оставил Мике миллион, который совершенно… ну совершенно не нужен ей. И те муки, которые она переживает сейчас, – лишнее тому подтверждение.
В самом доме, куда Мика добиралась, тратя по пять минут на каждую ступеньку, тоже ровным счетом ничего не изменилось.
Все на своих местах, как было всегда.
Даже щель между дверным косяком и самой дверью в мастерскую осталась той же. Остановившись перед ней, Мика достает из пакета нож с миртом на рукоятке.
Зачем она прихватила ножи, которые вот уже много лет не покидали кухню «Ноля»? Омела, мирт, тимьян все эти годы служили ей верой и правдой, и она прекрасно помнит, как все выглядело в первый раз: тимьян для головы и хвоста. Омела – для чешуи. Мирт понадобится для того, чтобы вспороть живот.