Тиран
Шрифт:
— Я тебя почти не вижу, — сказал Киний, сжимая ему руку.
Как только Киний принял командование ольвийцами, он поручил Диодору командовать дозорами вокруг лагеря.
Диодор ответил на пожатие и взял у одного из синдов у костра пиалу с травяным отваром.
— Клеомен, — негромко сказал он. — Выродок. Хуже, чем те, которые дома.
Киний приподнял бровь. Он понял, что Диодор имеет в виду тридцать афинских тиранов. [88]
— Голосование дало нам большинство. Люди будут в порядке.
88
Тридцать
Диодор покачал головой.
— Я видел, к чему это идет. Филокл тоже. И мы не смогли это предотвратить. — Он отпил глоток и посмотрел на Эвмена, стоявшего у костра с Аяксом. — Отец парня убил старого Клита. Хуже, чем в проклятых Афинах! — Он сердито огляделся. — А теперь этот выродок может пройти на юг и устроиться с удобствами.
Киний кивнул, глядя на приближающийся к костру черный плащ Мемнона.
— Я принимаю меры предосторожности.
— Если он знает, он может двинуться прямо на юг, обойти нас и пересечь реку на переправе.
Диодор на краю огненной ямы начертил на обожженной земле грубую карту.
Киний, взывая к богам, воздел руки.
— Не думаю. Думаю, его образ — то, как он себя представляет, — велит ему идти прямо к нам и начать битву. — Он нахмурился. — Клеомен — я исхожу из того, что власть в городе принадлежит ему, — поднял ставки. В обмен на личную власть отдал наше будущее. Теперь, если мы проиграем, Зоприон действительно получит город. И если Зоприон это знает, у него тем более есть причина начать сражение. Он считает: одно большое сражение, и вся степь принадлежит ему — города на Эвксине, скифское золото — все.
Пока они разговаривали, с неба исчез последний свет; собрались остальные, кольцо лиц, бледных и смуглых, окружило Киния и Диодора. Все внимательно слушали, что они говорят о походе. Мемнон стоял со своей заменой, Ликургом, и с начальником пантикапейской фаланги Клистеном. Никомед стоял рядом с Аяксом, а Левкон — с Эвменом и Никием.
Отвернувшись от Диодора, Киний оглядел собравшихся.
— Ожидание кончилось. Зоприон шел быстро. По словам царя, в последнюю неделю он бросал своих слабых и раненых, чтобы продвигаться быстрее, и теперь почти догнал нас. Завтра царь отзовет кланы, которые досаждали Зоприону в пути. Мы выстроимся завтра на рассвете. Фаланга Ольвии пройдет на север от брода, прямо к подножию нашего холма. Фаланга Пантикапея переместится к югу от брода. Как только займете места, готовьтесь перекрыть брод. — Киний чертил на черной земле. — Фаланга из Ольвии будет упражняться в смыкании рядов и переходе строем налево, фаланга из Пантикапея — в переходе строем направо. Это позволит нам запереть брод — быстро и без паники.
Все военачальники кивнули. Мемнон фыркнул.
— Нам не нужно учиться ходить рядами, гиппарх.
Киний посмотрел на Мемнона. Тот встретил его взгляд и поежился.
— Ну, хорошо, немного походим строем.
Киний смягчился.
— Даже если люди не нуждаются в упражнениях, это покажет сакам, что мы задумали.
— Хорошо, — сказал Мемнон. — А что будут делать твои щеголи на лошадях, пока мы топчем землю?
Киний показал в темноте на запад.
— При первом свете Диодор и Никомед со своими людьми перейдут брод. Они расставят дозоры цепью в пяти стадиях от брода. Главным будет Диодор. Он должен обеспечить невозможность взять брод внезапно. Он будет встречать возвращающиеся кланы и даст им проводников для перехода через брод. Левкон разместит своих людей вот здесь, справа — в качестве резерва и наших с царем гонцов, если ему потребуются гонцы. Левкон возьмет под свою руку людей из Пантикапея до возвращения их гиппарха. Все понятно? Мы удерживаем брод, пока не соберется все войско царя. Потеря брода из-за неожиданного нападения будет катастрофой.
Аякс поднял руку.
— Есть ли другие броды?
Киний правой рукой потер бороду.
— Саки утверждают, что нет. Чтобы убедиться, я послал Герона из Пантикапея разведывать реку на сто стадиев в обоих направлениях. — Он скорчил кислую мину. — Надо было сделать это три дня назад. Теперь время поджимает. Еще вопросы?
Мемнон хмыкнул.
— А если они подойдут к броду? Что тогда?
Киний возвысил голос:
— Если они делают бросок к броду, мы завтра — и до тех пор, пока я не скажу, — смыкаем ряды и сдерживаем врага. Я не хочу сражения, но мы не можем отдать брод, пока не собралась вся наша рать. Поэтому других мыслей на завтра у нас нет — просто не отступайте.
Мемнон кивнул.
— Мне нравятся простые замыслы. Велика ли будет битва? Как при Иссе?
Киний вспомнил, что говорил ему царь и что он видел в огне Кам Бакки.
— Да. Такая же, как при Иссе.
Мемнон большим пальцем ткнул в сторону толпы синдов у соседнего костра.
— А куда ты намерен поместить их?
Киний покачал головой.
— Об этом я не подумал.
Он чувствовал себя глупо. У Мемнона талант испытывать его искусство полководца.
Мемнон улыбнулся.
— Псилои не могут выиграть битву, но могут переломить ее ход. Я бы поместил их на деревьях у реки, оттуда им удобно будет стрелять из луков — прямо в незащищенный фланг таксиса. Предоставь это мне.
Киний согласился.
— Собери их со своими гоплитами, — сказал он. — Что-нибудь еще?
Вперед подался Никомед.
— Каковы наши шансы? — спросил он.
Киний бледно улыбнулся.
— Спроси меня завтра. Спроси после того, как я увижу их передовые части. Сейчас мы блуждаем в тени. Мой живот колышется, как флейтистка в последний час симпосия, и, поглядев на луну, я всякий раз вспоминаю десяток дел, которые следовало бы сделать. — Он надеялся, что сейчас подходящее время для такой откровенности. — Если Зоприон пойдет нам навстречу — придет сюда, разобьет лагерь за рекой и предложит битву, к которой мы готовились все лето, — тогда я бы сказал, что на нас можно ставить, если будут благосклонны боги.
Он пожал плечами, опять подумав, что Большая Излучина не место битвы из его сна.
Глаза Эвмена были полны боли и восхищения героем.
— Ты победишь их, — сказал он.
— Твои бы слова да богам в уши, — ответил Киний. Вздрогнув от силы страсти в голосе Эвмена, он совершил возлияние из своей чаши, но его пальцы дрожали, и вино потекло по руке, как темная кровь.
Гром сотряс землю, соперничая с грохотом копыт возвращающихся саков. Туман закрыл солнце и на целый стадий затянул берега реки, так что видеть можно было не больше, чем на длину копья, и каждый возвращающийся сакский воин становился причиной тревоги. Десять лошадей в тумане казались сотней, а сотня — тысячей. К тому времени как туман поднялся, греческие отряды были взвинчены до предела, но сумели пропустить через брод возвращающиеся кланы.
Вместе с солнцем появился царь. Он был на походном коне, гнедом, малорослом, и приехал в одиночестве и без доспехов. Остановился рядом с Кинием и молча глядел, как две фаланги Мемнона маршируют взад и вперед по плоскому участку берега недалеко от брода.
— Надеюсь, ты одобряешь, — сказал Киний.
— Ты действительно считаешь, что Зоприон попытается неожиданно захватить брод? — спросил Сатракс.
Киний концом плети почесал подбородок.
— Нет, — признался он. — Но мы сели бы в лужу, если бы он попытался, а мы бы не были готовы.