Тише!
Шрифт:
— Я сказал, что мы при встрече только поздоровались, — Эван пожал плечами. — ... И что ты всю ночь был со мной.
Смешанные чувства. Теперь в глазах полиции его алиби было подтверждено, но Эван знал о том, что оно ложно. И что, скорее всего, у него были причины солгать. Более того, Ашеру была отвратительна мысль о том, что теперь Эван был вовлечён во всё это из-за своей лжи. Его пальцы болезненно вцепились в подлокотники стула. Ему нужно было что-то сказать, но он не мог. Он не знал, что сказать.
— Где ты был, когда ушёл от меня, Ашер?
Этот
Эван выдохнул.
— Ладно. Тогда скажи мне... Ты знаешь, зачем кому-то убивать его?
На этот вопрос он мог ответить.
— Наркотики. Деньги, — Ашер смотрел прямо перед собой, пытаясь унять дрожь в руках. Не получалось. — Он был бесполезен. Ты и сам сказал это: на святого он не похож.
— Но это не значит, что я считаю его заслуживающим смерти.
— Он причинял людям боль...
— Каким образом? — с нажимом спросил Эван. — Каким образом он причинял людям боль, Ашер? Что он такого сделал, после чего стал монстром, который заслуживает смерти?
— Он сделал больно Вивиан, — отрезал он, поднимаясь со стула. — Он и его чёртовы дружки... Они трогали и обесчестили её, а Броди просто сидел и смеялся, ясно?
И никто не узнал об этом. Никто не узнал, потому что на то не было никаких доказательств. Слово Броди против слова Вивиан. И как же было жестоко то, что никто не хотел верить, что пара подростков могла бы сделать такое с маленькой девочкой.
Дворик вдруг стал слишком тесным. Ему было необходимо куда-то выйти.
Он пошёл к океану, и песок под его босыми ногами был ледяным. Кругом не было видно ни души, поэтому в этот вечер тьма быстро наполняла всё вокруг, и солнце на горизонте оставалось единственной оранжево-жёлтой щепкой. Ашер остановился у края воды, и обжигающие волны стали омывать его ступни.
Эван пошёл следом, но затем остановился в нескольких футах от него. Он молчал. Возможно, не знал, что сказать, а возможно, злился или был в ужасе. Возможно, сейчас в глазах Эвана он — монстр, отбирающий чужие жизни. Но он ничего не понимал — не мог понять. Он не видел Вивиан сразу после случившегося. В местах, где они держали её, наливались синяки, а в глазах стояла смерть... Если бы он видел её, то тогда, может быть, всё понял.
— Расскажешь, что случилось?
Голос Эвана был так тих, что Ашер едва услышал его за шумом волн.
Он повернулся, щурясь от волос, которые ветер сдувал ему на глаза.
— С чего бы?
— С того, что я спросил, — Эван в упор смотрел на него. — И потому, что я имею право знать, почему я соврал ради тебя.
Грудь Ашера отозвалась болью. Как и его голова. Он обхватил себя руками и отвернулся. Его секреты принадлежали только ему. Никто не должен их знать, потому
Да, он был ему должен.
— ...Когда мы были детьми, Марисса, мама Вив, уехала из города на несколько недель на деловую поездку. Броди бы старше, так что он остался за старшего.
И ничего, что он был полным придурком. Хотя даже Ашер должен был признать, что тогда он ещё не был настолько плох.
— Он устроил вечеринку. Не большую, всего несколько его приятелей. Они занимались, чем хотели: напивались, обкуривались, обдалбливались.
— Вивиан сказала Броди, что всё расскажет маме. А некоторые парни подумали, что если они схватят её за руки и спустят свои штаны, то заставят её замолчать. Они насмехались над ней, угрожая сказать её маме, что ей понравилось. Они находили это забавным. И заходили всё дальше. А Броди просто... сидел. Сидел и смеялся, как будто в том, что его сестру насилуют, нет ничего страшного.
Ашер замолчал, отчасти чтобы успокоить свои нервы, а отчасти чтобы оценить реакцию Эвана. Он хотел найти правильные слова, чтобы чётко дать понять, что он никогда не почувствует себя столь же виноватым за убийство Броди, как за то, что он не смог тогда защитить Вивиан.
Ашер ничего не понял по молчанию Эвана, так что продолжил.
— Всю оставшуюся неделю Вивиан жила у меня. Он была... Господи, она была... разбита. Если бы ты видел её... Это была худшая неделя в моей жизни. Она не хотела выходить из дома. Она не спала и не ела. Мне пришлось заставить её рассказать всё матери. Она боялась, что если кто-нибудь узнает, то дружки Броди сделают это снова. Но потом... ничего не нашли. Улик не было. Синяки к тому времени сошли. Конечно же, Броди всё отрицал и пытался всё повесить на нас — якобы он видел, как мы с Вивиан ночью крадёмся в её спальню, или что-то вроде того.
Эван ничего не сказал, но подошёл ближе. Ашер спиной чувствовал его тепло.
— Только Марисса поверила Вив. Она вышвырнула Броди из дома. Некоторое время она пыталась отвести Вивиан к терапевту, но та отказалась пойти.
— И Ричтер был одним из них, — пробормотал Эван.
— Да, — его голос дрогнул. — Если бы ты видел её... Она была такой милой девочкой. Никого не хотела обидеть, вообще не хотела ничего, кроме как быть маленькой маминой дочкой. До той ночи она хотела быть только со мной. А после неё всё изменилось. Она изменилась.
Он схватился за свою грудь. Ему хотелось вонзить свои пальцы в неё и вырвать сердце, чтобы оно больше не болело.
— Что бы я ни делал, всего этого было недостаточно. Она как будто не хотела смотреть на меня, потому что я знал о случившемся.
Эван обошёл Ашера и встал прямо перед ним. Ашер не мог встретиться с ним взглядом. Не сейчас, потому что в его глазах всё расплывалось, а тело трясло от переполнявшей его ярости. Он сдерживал её глубоко в себе, и Эван не имел никакого права снова вытаскивать её наружу.