Шрифт:
Глава первая. Китти
3 ноября 1989 года, четверг, вечер
Треверберг
– Дорогая, я еще пятнадцать минут назад включила радио и дожидаюсь начала передачи! Это вечер твоего триумфа! Интервью сделает тебя знаменитой!
Китти Свонсон сидела за столом в комнате отдыха персонала и, держа карандаш для глаз, пыталась провести ровную линию над верхним веком. Вторая рука была занята телефонной трубкой. Миссис Дженна Свонсон на другом конце провода, казалось, уже целую вечность изливала восторги и комплименты на голову единственной и любимой дочери, и в ближайшее время успокаиваться не планировала. Ритуал «позвонить матери за час до эфира» был для Китти священен. Она повторяла его дважды в неделю на протяжении последних трех лет и в глубине души верила, что он приносит ей удачу. Вкупе с готовностью тяжело работать, искренностью, тщательным подбором собеседников для интервью и умением задавать блестящие вопросы, конечно же.
***
Три года назад восемнадцатилетняя
Тот день Китти помнила так хорошо, будто судьбоносная беседа с ведьмой Жужу состоялась вчера. Фрау Луазье внимательно просмотрела принесенные девочкой статьи, а потом подняла на нее глаза и улыбнулась. «Значит, ты хочешь стать журналистом», – обратилась она к Китти. «Больше всего на свете!», – ответила та, вытягиваясь на неудобном стуле. «И ты хочешь, чтобы я взяла тебя на работу», – добавила ведьма Жужу. «Очень хочу, – энергично кивнула Китти. – Я мечтаю об этом!». «Хочешь услышать правду? – продолжила фразу Луазье и, не дождавшись ответа собеседницы, продолжила: – Ты растратишь свой талант попусту, если будешь делать глупые репортажи о криминальных разборках и миллиардах, которые украли у бедняков денежные мешки. Ты должна писать о книгах». Китти показалось, будто на ее горле сомкнулись ледяные пальцы. «О книгах?», – переспросила она внезапно ослабевшим голосом. Фрау Луазье подперла голову рукой. «Среди принесенных тобой статей есть несколько литературных рецензий, – сказала она. – Даже тот, кто ничего не понимает в публицистике, заметил бы, что о книгах ты пишешь с особой страстью. Умение писать со страстью – это то, что нужно автору, который хочет добиться успеха на своем поприще». «Я очень люблю читать, – сказала Китти. – Но… кому интересны книги?.. Это же скучно…».
Ведьма Жужу расхохоталась и, достав из вышитого вручную кисета щепотку табака, начала скручивать папиросу. «Ты молода и ничего не знаешь об этом мире, дитя мое, – произнесла она с нотками материнского тепла в голосе. – Поверь мне, женщине, которая топчет эту землю уже больше трех веков. Интерес к убийствам, кражам, супружеским изменам и крупным денежным махинациям быстро угасает. Память людей коротка. Книги же вечны, потому что существуют в обоих мирах одновременно – и в пространстве между ними. Прямо как ты, девочка, которую Великая Тьма при рождении наградила особым знаком, называемым печатью Лилит. У каждого из нас есть дар. Твой заключается в том, чтобы соединять все миры в одной точке и помогать другим путешествовать из одного в другой». Китти слушала фрау Луазье, приоткрыв рот. «О чем вы говорите? – наконец заговорила она. – Какие миры? Какой знак?..».
***
– Не преувеличивай, мама. Это всего лишь очередное интервью.
– Но ты так много рассказывала мне об этой писательнице и о ее книге. И так вдохновенно… ладно, не буду отвлекать тебя, дорогая. Ты, конечно же, хочешь собраться с мыслями перед важной беседой. Целую в обе щечки!
Трубка замолчала, и Китти вернула ее на место. Медленно, будто все происходило во сне. Она оглядела столешницу со следами пролитого кофе, тут и там усыпанную пеплом от сигарет, а потом посмотрела в висевшее на стене круглое зеркало. Светлые волосы собраны в строгую прическу, деловой костюм из алого шелка сидит идеально, на шее – цепочка с крохотным камнем в оправе из белого золота, поблескивающем так скромно, что лишь опытный глаз различит в нем бриллиант с уникальной огранкой. Этот кулон Китти купила себе в магазине с неприметным названием «Мастерская Бара». Дорон Бар, еврей-ювелир, по приезду в Треверберг открыл маленькую лавку драгоценностей и дал ей свое имя. Позже лавка превратилась в элитный салон, торгующий драгоценностями. Суеверный мистер Бар перенес старую вывеску на новое место: она красовалась над стеклянными дверьми двухэтажного помещения в деловом квартале.
Модницы и жены богачей, проходя мимо витрин, тихонько ахали, а порой и останавливались, изучая украшения. Люди со средним достатком к этим витринам даже не приближались, не теша себя пустыми мечтами – на кулон с бриллиантом они не заработали бы и в том случае, если бы трудились двадцать четыре часа в сутки целых два года. «Настоящий талант похож на правильно ограненный бриллиант, мэм, – говорил Китти мистер Бар, застегивая на ее шее цепочку с драгоценной покупкой. – И настоящий талант, и правильно ограненный
Китти выписала мистеру Бару чек на астрономическую сумму, вышла из дверей мастерской и, полной грудью вдохнув прохладный воздух ранней весны, широко улыбнулась. Она имела полное право гордиться собой. За неполных три года деревенская девушка превратилась в успешную женщину, покорившую не одну вершину – и стремящуюся покорить с десяток других. Комнатка в спальном районе сменилась просторной трехкомнатной квартирой в самом новом небоскребе, купленная в сэконд-хэнде одежда – платьями и деловыми костюмами от Франчески Уинстон и Гвендолен Астер, еда в забегаловках – обедами и ужинами в изысканных ресторанах, столики в которых заказывались за два, а то и за три месяца до нужной даты. Китти сменила ободранную «тойоту», кашлявшую каждое утро, как старый курильщик, на новехонький вишневый «мерседес», делала укладки в лучших городских салонах и не знала, что делать с многочисленными приглашениями на приемы в домах политиков, деятелей искусства и бизнесменов. Мужчины, один другого достойнее, чуть ли не дрались за право пригласить ее на свидание. Газета «Треверберг Таймс» и телевизионный канал «Треверберг-33» называли Китти не иначе как «швейцарским чудом». Безымянная простушка получила должность главного редактора литературного альманаха для молодых авторов «Музыка души», выпускаемого издательством «Сандерс Пресс». Ее перу принадлежали рецензии на главные бестселлеры. Она вела собственную литературную колонку в «Треверберг Таймс», регулярно появлялась на телевидении, произносила речи на церемониях открытия книжных ярмарок.
Бриллиант от мистера Бара Китти преподнесла себе в подарок после того, как в эфир вышел первый выпуск ее авторской радиопередачи. «Чтение – это сексуально, – так звучал заголовок на передовице «Треверберг Таймс» в вышедшем за неделю до этого знаменательного события номере. – Мисс Китти Свонсон, журналистка, пишущая о книгах так, что их невозможно не полюбить, сделала очередной шаг по карьерной лестнице. Чтение ее рецензий и интервью с писателями доставляет удовольствие всем тревербергским интеллектуалам. Совсем скоро мы сможем наслаждаться ими и на городской радиоволне. Через неделю в эфир выйдет первый – из очень и очень многих – выпуск авторской программы «Читаем с Китти». Мисс Свонсон порадует своих поклонников откровенными беседами с писателями, чьи книги занимают первые строчки в списках бестселлеров издательства «Сандерс Пресс». И, если вы до сих пор не разделяете ее убеждения в том, что чтение – это сексуально, через неделю ровно в восемь вечера радио лучше не включать. В противном случае вы превратитесь в страстного читателя, который тратит половину своей зарплаты на книжные новинки». Под заголовком красовалась большая фотография Китти в студии «Радио Треверберг». Она держала в руках наушники и улыбалась так, как и должен улыбаться победитель.
В дверь постучали.
– Мисс Свонсон, эфир через двадцать минут, – напомнил приглушенный голос помощника.
– Спасибо, Билл, уже иду. Мисс Пэйдж приехала?
– Ждет в комнате для гостей. Сейчас принесу туда папку с вопросами, положу возле вашего кресла.
– Ты душка.
Китти достала из лежавшей на столе сумочки карманное зеркало и придирчиво оглядела свое лицо. Билл молодец. Исполнительный, усердный. Жаль, что он растрачивает себя попусту на месте помощника. Незавидная судьба для темного эльфа, что ни говори. Фрау Луазье рассказывала ей, что в древности и Средневековье эти существа были воинами и целителями, а в современности чаще всего выбирают медицину, науку или силовые структуры. Тот, кто впервые назвал главного редактора школьной газеты ведьмой, смотрел в корень. Она действительно была ведьмой. Точнее, обращенной. Вампиршей. Бессмертной женщиной, чья красота покоряла мужчин задолго до того, как мать Китти появилась на свет, а острый ум лишь добавлял ей привлекательности. На самом деле фрау Луазье звали Герой. Она объяснила Китти, что такие создания, как она – темные существа, испокон веков живущие бок о бок с людьми, похожие на людей, но людьми не являющиеся и незаметные для большинства смертных – обычно носят два имени. Светлое – для обычного, нормального мира. И темное – настоящее, то, которое дали им при рождении или обращении. Темные существа, говорила фрау Луазье, делятся на обращенных и необращенных. Первых чаще всего называют вампирами. Необращенные, коих большинство, делятся на множество видов. Есть среди них и оборотни, и ундины, и темные и светлые феи, и эльфы, так же светлые и темные.
Когда-то, давным-давно, рассказывала ведьма Жужу, существовал лишь один мир – светлый, человеческий. А потом появился темный. Он родился из человеческих страхов, которые обрели плоть. Говорила фрау Луазье и об Ордене, который управляет Темным Миром, и о Великой Реформе, эре больших перемен, произошедшей незадолго до начала новой человеческой эры. Но лучше всего Китти запомнились две истории. О Треверберге, городе, в котором смешиваются светлое и темное времена. И о людях с печатью Лилит, таких, как она, от рождения видящих происходящее в обоих мирах и стоящих на границе между этими мирами. Печать Лилит, маленькая татуировка в виде «дурного глаза» между лопаток, видимая лишь избранным, делает чувства своего обладателя острее, усиливает его таланты. «Главное, – повторяла фрау Луазье, – смотреть как можно шире и не бояться того, что тебе откроется. Страх – самый опасный враг. Страх мешает вампирам научиться жить под солнцем и не дает всем нам расправлять крылья».