Тишина. Лирические поэмы
Шрифт:
И пыль золотая
Летит над водою,
И тает и тонет в чужой глубине.
Я жаждал слиянья,
С лучом откровенья,
Созвучия встречи с бессмертной душой.
Но нет обаянья,
Погасло мгновенье,
И смертному смертный — навеки чужой.
К ШЕЛЛИ
Мой лучший брат, мой светлый гений,
С тобою слился я в одно.
Меж нами цепь одних мучений,
Одних небесных заблуждений
Всегда лучистое звено.
И
Безбрежных стонущих морей,
И я с душою андрогины,
Нежней, чем лилия долины,
Живу как тень среди людей.
И я, как свет, вскормленный тучей,
Блистаю вспышкой золотой.
И мне открыт аккорд певучий
Неумирающих созвучий,
Рожденных вечной Красотой.
КОШМАРЫ
Потому что печаль, как безглазый кошмар нависла над его существом…
УЗОРНОЕ ОКНО
На бледно-лазурном стекле
Расписаны ярко узоры.
Цветы наклонились к земле,
Скала убегает к скале,
И видно, как дремлют во мгле
Далекие снежные горы.
Но что за высоким окном
Горит нерассказанным сном,
И краски сливает в узоры?
Не дышит ли там Красота
В мерцании мира и лени?
Всхожу, и бледнеет мечта,
К печали ведет высота,
За ярким окном пустота,—
Меня обманули ступени
Все дремлет в немой полумгле,
И только на мертвом стекле
Играют бездушные тени.
ПРОЙДУТ ВЕКА ВЕКОВ
Пройдут века веков, толпы тысячелетий,
Как туча саранчи, с собой несущей смерть,
И в быстром ропоте испуганных столетий
До горького конца пребудет та же твердь,—
Немая, мертвая, отвергнутая Богом,
Живущим далеко в беззвездных небесах,
В дыханьи Вечности, за гранью, за порогом
Всего понятного, горящего в словах.
Всегда холодная, пустыня звезд над нами
Останется чужой до горького конца,
Когда она падет кометными огнями,
Как брызги слез немых с печального лица.
ВЕЩИЙ СОН
СОНЕТ
Как вещий сон волшебника-Халдея,
В моей душе стоит одна мечта.
Пустыня Мира дремлет, холодея,
В Пустыне Мира дремлет Красота.
От снежных гор с высокого хребта
Гигантская восходит орхидея,
Над ней отравой дышит пустота,
И гаснут звезды, в сумраке редея.
Лазурный свод безбрежен и глубок,
Но в глубь его зловеще-тусклым взглядом
Глядит — глядит чудовищный цветок,
Взлелеянный желаньем, полный ядом,
И далеко — теснит немой простор
Оплоты
«БОГ НЕ ПОМНИТ ИХ…»
В тусклом беззвучном Шеоле
Дремлют без снов рефаимы,
Тени умерших на воле,
Мертвой неволей хранимы.
Память склонилась у входа,
К темной стене припадая.
Нет им ни часа, ни года,
Нет им призывов Шаддая.
В черной подземной пустыне
Мертвые спят караваны,
Спят вековые твердыни,
Богом забытые страны.
СФИНКС
Среди песков пустыни вековой,
Безмолвный Сфинкс царит на фоне ночи,
В лучах Луны гигантской головой
Встает, растет,— глядят, не видя, очи.
С отчаяньем живого мертвеца,
Воскресшего в безвременной могиле,
Здесь бился раб, томился без конца,—
Рабы кошмар в граните воплотили.
И замысел чудовищной мечты,
Средь Вечности, всегда однообразной,
Восстал как враг обычной красоты,
Как сон, слепой, немой, и безобразный.
В ЧАС ВЕЧЕРНИЙ
Зачем в названьи звезд отравленные звуки,—
Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы?
— О, друг мой, в царстве звезд все та же боль
разлуки,
Там так же тягостны мгновенья и часы.
О, друг мой, плачущий со мною в час вечерний,
И там, как здесь, царит Судьбы неправый суд,
Змеей мерцает ложь, и гидра жгучих терний —
Отплата мрачная за радости минут.
И потому теперь в туманности Эфира
Рассыпались огни безвременной росы,
И дышат в темноте, дрожат над болью Мира —
Змея, и Скорпион, и Гидра, и Весы.
РАВНИНА
Как угрюмый кошмар исполина,
Поглотивши луга и леса,
Без конца протянулась равнина,
И краями ушла в Небеса.
И краями пронзила пространство,
И до звезд прикоснулась вдали,
Затенив мировое убранство
Монотонной печалью Земли.
И далекие звезды застыли
В беспредельности мертвых Небес,
Как огни бриллиантовой пыли
На лазури предвечных завес.
И в просторе пустыни бесплодной,
Где недвижен кошмар мировой,
Только носится ветер холодный,
Шевеля пожелтевшей травой.
В ЦАРСТВЕ ЛЬДОВ
Сядемте; устремим все наше внимание на ту точку, вон на ту точку. Предадимся мрачному молчанию, пока вы не почувствуете, что внезапная скорбь дает нам новую душу.