Тишина. Лирические поэмы
Шрифт:
Удвоены влагой сквозною,
Живя неземной белизною,
Купавы на небо глядят
И дремлют прибрежные травы,
И внемлют их вздохам купавы,
Но с ними вздохнуть не хотят.
На озере, тихом и сонном,
Наскучив путем раскаленным,
Качается огненный лик,—
То Солнце, зардевшись закатом,
На озере, негой объятом,
Лелеет лучистый двойник.
И тучка,— воздушная нега,—
Воздушней нагорного снега,
На воды глядит с вышины;
Охвачена жизнью двойною,
Сквозя неземной белизною,
Чуть дышит в улыбке волны.
Оксфорд.
Весна, 1897.
РУЧЕЙ
Вильяму Р. Морфилю
«Кто печаль развеял дымкой?
Кто меж тучек невидимкой
Тусклый месяц засветил?
Кто, шурша травой густою,
Возмущает над водою
Точно дальний дым кадил?»
«Чья печаль в твоем журчаньи!»
Я спросил в ночном молчаньи
У звенящего ручья.
«Чья печаль в росе блестящей,
И в осоке шелестящей?»
Мне ручей сказал: «Ничья!»
«Отчего же так печальны,
Так уныло-музыкальны
Трепетанья быстрых вод?»
«Я пою!» ручей ответил.
«Я всегда певуч и светел,
Я всегда бегу вперед!»
КРЫМСКАЯ КАРТИНКА
Все сильнее горя,
Молодая заря
На цветы уронила росу.
Гул в лесу пробежал,
Горный лес задрожал,
Зашумел между скал водопад Учан-Су.
И горяч, и могуч,
Вспыхнул солнечный луч,
Протянулся, дрожит, и целует росу,
Поцелуй его жгуч,
Он сверкает в лесу,
Там, где гул так певуч,
Он целует росу,
А меж сосен шумит и журчит Учан-Су.
В ОКРЕСТНОСТЯХ МАДРИДА
Ты глядела мне в душу с улыбкой богини.
Ты со мною была, но была на картине.
Ты собой создавала виденье Искусства,
Озаренное пламенем яркого чувства.
Мы стремились к горам из Испанской столицы.
Мы с тобой улетали, как вольные птицы.
И дома чуть виднелись, в лучах утопая.
И над нами раскинулась ширь голубая.
И пред нами предстала вдали Гвадаррама,
Как преддверье воздушного белого храма.
МЕЧТАТЕЛЬНЫЙ ВЕЧЕР
Мечтательный вечер над лесом дышал безмятежно,
От новой Луны протянулась лучистая нить,
И первые звезды мерцали так слабо и нежно,
Как будто бы ветер чуть слышный их мог погасить.
И было так странно, и были так сказочны ели,
Как мертвая сталь, холодела поверхность реки,
О чем-то невнятном, о чем-то печальном, без цели,
Как будто бы пели над влажным песком тростники.
И в бледном объятьи две тени родные дрожали,
И каждой хотелось в другой о себе позабыть,
Как будто бы можно в блаженстве не ведать печали,
Как будто бы сердце людское способно любить!
«От последней улыбки луча…»
От последней улыбки луча
На горах засветилася нега,
И родились, блестя и журча,
Два ключа из нагорного снега.
И, сбегая с вершины горы,
Обнимаясь в восторге едином,
Устремились в иные миры,
К отдаленным лугам и долинам.
И в один сочеталися ключ,
Он бежал, прорезая узоры
Но от мрака разгневанных туч
Затуманились хмурые горы.
И последняя ласка луча
Потонула в туманной печали
И холодные капли ключа
На остывшую землю упали
«Где-то волны отзвучали…»
Где-то волны отзвучали,
Волны, полные печали,
И в ответ
Шепчет ветер перелетный,
Беззаботный, безотчетный,
Шепчет ветер перелетный,
Что на свете горя нет.
АМАРИЛЛИС
Амариллис, бледная Светлана!
Как нежданно сердце мне смутили
Ласки мимолетного обмана,
Чашечки едва раскрытых лилий.
О, как сладко светлое незнанье!
Долго ли продлится обаянье,
Много ль золотистого тумана,
Сколько будет жить моя светлана?
Призрак упований запредельных,
Тайна предрассветного мечтанья,
Радостей прозрачных и бесцельных,—
С чем тебя сравню из мирозданья?
С ландышем сравнить тебя не смею,
Молча, амариллис я лелею
Стройная пленительностью стана,
Бледная воздушная светлана!
И ТЫ ИЗМЕНИЛА
И ты изменила,
Не черной изменой,
Но быстрою смертью своей красоты.
Ушла, как светило,
Развеялась пеной,
Померкла, как песня, во мгле пустоты.
Цветы, расцветая,
Немой красотою
Приветствуют Вечность и вянут во сне.