Тишина
Шрифт:
Но эта магия легкости продолжалась не вечно. Даже не долго, ровно до того момента, как на экране лежащего рядом с мужчиной телефона высветилась фотография его жены. Сергей потянулся к аппарату, чтобы ответить, но София уверенным жестом остановила его руку.
– Ответишь, когда я уйду. – Она слегка коснулась своими губами его губ, оставив на память едва заметный сладкий вкус на губах и свою чарующую улыбку. – Колючий… Спасибо тебе за вечер. – И, подхватив с вешалки легкий бежевый кейп, направилась к выходу.
– София! – окликнул её Сергей, когда она оказалась уже у самого выхода из бара. – Можно номер твоего телефона?
– В третью пятницу следующего месяца, – ответила она. – И я буду «Шато О-Брион», урожая десятого года, красное, и морепродукты. Ты обещал.
Едва за Софией закрылась дверь, он подхватил свой
– Да, что случилось?! Зашел с коллегами немного выпить, начальник проставлялся за премию! Не переживай, скоро буду!
Старательно созданное настроение вмиг улетучилось. Сергей поднялся, нетвердой походкой (все же коньяк в отсутствие привычки давал о себе знать) дошел до своего пальто, и, только надев его, вспомнил о бармене.
– Сколько я должен?
– Счет уже оплачен, все в порядке. – Молодой франт за стойкой дежурно улыбнулся.
– «Шато О-Брион»… – пробормотал Сергей, направляясь к выходу. – Значит будет «Шато», две бутылки… Через месяц.
2
Выйдя из бара, Сергей наконец соизволил посмотреть на часы. И они его не обрадовали, показав начало двенадцатого. Общественный транспорт уже не ходил, и ему ничего не оставалось, кроме как отправиться домой пешком. Денег на то, чтобы остановить такси, у него просто не было. Промозглый и бесснежный октябрь норовил то и дело заманить его в оставшиеся после недавнего дождя лужи, и порой это блестяще удавалось. Легкие летние туфли насквозь промокли, в них хлюпала ледяная вода, но Сергей не обращал на это внимания. Все мысли были заняты Софией, и только ею. Той легкостью, с которой эта прекрасная юная девушка пробралась в его, казалось, навсегда очерствевшее сердце. И единственное, что омрачало охватившую его эйфорию, это откровенное непонимание, что теперь делать дальше.
Как найти Софию или как с ней связаться, Сергей не знал: номер своего телефона она так и не оставила, а поиск по социальной сети, в которой Сергей был зарегистрирован, никаких результатов не принес. Оставалось только ждать той самой третей пятницы ноября и верить, что красотка не обманет и придет на встречу.
Прошедшие после вечера, проведенного в компании с Софией, выходные Сергей предпочел бы не вспоминать никогда. Они превратились в нескончаемую череду скандалов из-за его неожиданно позднего возвращения. Начиная с утра субботы, которое навалилось острым приступом головной боли, он в лучшем случае натыкался на демонстративно обиженное выражение лица своей жены. К тому моменту, как он наконец добрел до дома, домочадцы уже спали, и Сергей изо всех сил постарался никого не разбудить. Разделся, с трудом отыскав для своего пальто место на крохотной, всего на три крючка, вешалке. Несмотря на явное приближение зимы, на ней еще продолжали висеть легкие осенние куртки и даже пара совершенно не нужных в прихожей халатов. Промокшие туфли Сергей бросил здесь же, под обувницей, занятой женской обувью всех сезонов, прошел в зал, который был их с женой спальней, и практически сразу забылся глубоким и безмятежным сном. Но проснулся, как обычно, рано. С трудом отыскав на захламленном посудой, косметикой и какими-то бумагами компьютерном столе початый блистер с обезболивающим, он выдавил сразу две таблетки в ладонь и, массируя пульсирующий болью висок, отправился приводить себя в порядок. Запивать лекарство остатками брошенного в кружке чая он не рискнул: хозяйка этого напитка могла его ещё хватиться. Супруга, судя по состоянию их спальни, вчера предпочла потратить вечер на просмотр очередного сериала и, скорее всего, выходные проведёт так же.
Когда-то он смотрел на это сквозь пальцы. Жалел жену, устававшую с маленькой дочкой в череде бессонных ночей и первых детских простуд. Но дочь росла, а этот лёгкий беспорядок упрямо не желал уходить из квартиры. Сергей пытался с этим бороться, выговаривал жене, но каждый раз натыкался на обиды и упрёки в отсутствии чувств и перестал говорить. Научился не замечать того, как его женщина ведёт домашнее хозяйство, как до этого научился не замечать её расплывшуюся после родов фигуру, которую Наташа, его супруга, так и не привела в прежнюю форму, объяснив это тем, что теперь она мама и замужняя женщина, а значит, и выглядеть должна соответственно, а не как тощая малолетка.
Сергей привык ко многому, что когда-то не нравилось. Почти никогда не спорил, предпочитая сохранять дома атмосферу любви и взаимного уважения выяснениям отношений и бытовым склокам. Но сейчас, запивая в давно требовавшей косметического ремонта ванной таблетки водой из крана, очень чётко осознал, что именно любви и уважения в его семье уже давно не было – по крайней мере, по отношению к нему. Во всем, в каждой мелочи сквозило отношение, которое можно было назвать как угодно, но только не уважением и любовью. Даже заботы он давно не чувствовал. Сергей привёл себя в порядок и направился в кухню: нужно было придумать что-то себе на завтрак. Вряд ли кто-то об этом побеспокоился.
Интуиция его не подвела: он не застал в кухне ничего, кроме не вымытой с вечера посуды. И дочь, и жена ещё спали: начало девятого – слишком раннее время для их пробуждения в выходной день. Сергей включил наполовину набранный электрический чайник и открыл холодильник в поисках еды, которую можно было бы приготовить на скорую руку, но нашёл лишь пару сырых яиц и крохотный кусок сыра, который и решил взять на бутерброды. Готовить что-то более существенное он не счёл нужным, это бы только спровоцировало еще один лишний скандал.
– Ты уже проснулся? – Сергей услышал за спиной голос жены и обернулся. – Где ты вчера был?
– Я же тебе сказал, что зашел с коллегами немного выпить. – Он постарался сохранить спокойствие, но опыт совместной жизни уже заставил его внутренне сжаться в предвкушении «разбора полетов».
– Почему ты не сказал мне об этом? – Наташа перешла в решительное наступление.
Её лицо со слегка обвисшими щеками, мгновенно приобрело обиженное выражение, полные губы поджались, а карие глаза полыхнули священным гневом оскорбленной женщины. Растрепанные недлинные волосы, крашенные в угольно-черный цвет, и не снятый перед сном макияж сделали ее похожей на рассерженную болонку. До боли привычное выражение крайнего недовольства, за которым обычно следовали упрёки в отсутствии чувств, уважения и ещё невесть в чем.
– Ты мог просто позвонить и сказать, что задерживаешься, чтобы я здесь с ума не сходила, или ты настолько ко мне равнодушен, что тебе плевать, что я сижу и жду?!
– Наташ, давай не будем. – Сергей положил на стол надкушенный бутерброд и попытался уйти от неприятного разговора, в прямом смысле этого слова. Он давно перестал отвечать на эти упрёки. Первые годы брака ещё пытался спорить, успокаивать, доказывать, что это не так, но со временем понял, что всё, что от него требуется, чтобы этих упрёков и вспышек беспочвенной ревности не было, – это как раз перестать спорить и что-то говорить. И подчинился. Научился принимать всё как данность, не задерживаться на работе, не встречаться с друзьями, потому что Наташа ждёт его дома и это время нужно посвятить ей. Но такие выяснения отношений всё равно случались. Всё равно Сергей регулярно слышал и проявления ревности, и упрёки от своей супруги. Не так посмотрел на проходящую мимо девушку, задержался по дороге с работы или взял сверхурочные, чтобы выполнить срочную задачу – всё это становилось поводом для высказываний и надутых губ. Сергей терпеливо выслушивал упрёки, стараясь не обращать внимания, считая это неизбежной и досадной мелочью, но в этот раз его молчание только больше распаляло жену. Ему оказалось очень трудно реагировать с обычным виноватым видом на едкие и уничижительные слова, половина из которых так и не смогла достучаться до его сознания. Отвечать что-то на ревнивые упреки в том, что он позволил себе задержаться, а тем более вступать в словесные перепалки, он не считал нужным и никогда не умел. И мысли в этот раз оказались заняты куда более приятными воспоминаниями о пятничном вечере.
Сергей думал о Софии, а заодно пытался вспомнить, почему стал таким домоседом. Ведь было время в той далекой юности, когда гулять ночь напролет виделось единственно возможным. Он любил ночь за ее тишину и прохладу летом, за искрящийся под ногами снег зимой и душевные разговоры с друзьями по студенческому общежитию. Потом он встретил Наталью, и даже те ночные прогулки, с которых начинались их отношения, незаметно и быстро перетекли сперва в просмотры фильмов в домашней обстановке, а потом и вовсе в мирный сон к десяти вечера. И это казалось таким логичным, таким важным. Наташа ведь ждет его дома, воспитывает дочь. Как он может задержаться, чтобы встретиться с друзьями или прогуляться одному по ночному городу?