Тиски
Шрифт:
Ее брат учился в нашем классе, звали его Макс. Он децл заикался и все время смешно твердил (ему не нравилось, что его называют Макс): «М…м…меня зовут М…Мак…сэсэсэ…с-сим». Так его и прозвали Симом. А сестру – Симкой соответственно.
Симка высокая, под метр восемьдесят. Когда она говорила со мной, мне приходилось чуть ли не голову задирать.
С тех пор мы не общались, но каждый раз, заметив ее в клубе, я потихоньку, издали, любовался ею.
Она всегда одевается в темные платья – никаких джинсов, хакисов, топиков. Часто в перерывах между вызовами, когда читать
Трек заканчивается. Крот что-то кричит покидающим его девицам, и их ответ ему не очень нравится, иначе не объяснить сложившуюся в «фак» ладонь моего приятеля. Найдя меня глазами, он маячит в сторону подсобки: есть разговор. Я иду к Кроту, пробиваясь через тех, кто коротает паузу между треками на самой площадке, но вдруг кто-то хватает меня за руку. Я оборачиваюсь и вижу Симку.
– Пуля, почему ты со мной не здороваешься? Тебе не надоело делать вид, что меня не существует?
Я чувствую, как предательская краска заливает щеки. Я стою и хлопаю глазами, а сердце начинает биться в груди со скоростью драм-машины.
– Вон столик свободный, – бросает Симка и увлекает меня за собой.
Я отмахиваюсь от Крота и иду за ней, спотыкаясь от волнения. Я чувствую, как в горле сворачивается тугой комок, к щекам приливает кровь, а сердце ухает вниз, будто кто-то протер мои внутренности большим куском льда.
У нее неправильное лицо – острые скулы и разные глаза. Один – карий, второй – голубой. Так бывает, говорит она. Редко, но бывает. Еще она говорит, что все это время видела, как я на нее смотрю. Что в последние недели она и для танцев выбирала такое место, чтобы быть прямо передо мной.
– Я знаю, мы сейчас должны говорить о совершенно других вещах, но я сама не понимаю, что несу, и мне страшно, Пуля. – Она смеется, и я вижу, что она волнуется не меньше моего: – Но надо же когда-то решиться…
И тогда мой страх проходит. Я вдруг, сам не знаю почему, начинаю рассказывать ей все, даже то, что не говорил раньше никогда и никому. Я рассказываю ей про батю и про Гимора, про ринг, про то, как думал о ней во время долгих ночных поездок. И Симка говорит что-то мне, и мы перебиваем друг друга, и продолжаем по-идиотски краснеть, пересекаясь взглядами.
А Крот так и накручивает круги у нашего столика, дырявя меня глазами. Я снова отмахиваюсь от него, но Симка сама решает проблему:
– Если нужно, иди. Я пока могу потанцевать.
– Знаешь, – говорю я, – мне скоро на смену. Могу подбросить домой, если ты не против.
– Буду у твоей машины.
Крот хватает меня за локоть и тянет к подсобкам. По тому, как он оглядывается, по блуждающей на его губах шальной улыбке я понимаю, что у Крота родилась ИДЕЯ.
– Крот, нет, – говорю я сразу, – пока ты не начал – обломайся!
– Тема, Пуля! Тема!
Шуганув малолеток, забившихся в угол коридора с тощей папиросой плана, Крот придвигается ко мне и начинает сбивчиво и торопливо гнать пургу про Мишку Арарата, его «Ауди», таблетки…
– Стоп, стоп, Крот. Это же криминал!
– Антикриминал! Нам памятник поставят!
Когда до меня доходит суть замысла Крота, я не могу удержаться от смеха. В чем ему не откажешь, так это в ловкости мысли. Крот поддерживает мой смех:
– Прикинь, он же в ментуру не пойдет никогда! Он не подаст заяву на тачку, потому что вдруг как найдут? Он же не дурак, иначе сам себя сдаст!
– А продать есть куда? – спрашиваю я. – Сами начнем пулять, до Мишки сразу дойдет.
– Не ссы, Капустин, – снисходительно тянет Крот, – все учтено могучим ураганом. Появляется третий участник нашего шоу, повелитель танцпола диджей Дэн! Врубаешься? Он всех, кто по теме, знает! Он их в клубе видит постоянно!
– Он не согласится никогда.
– Это моя задача – его уговорить. Ты как?
– Если все получится, то…
– Пятьсот баксов на рыло, Пуля. Минимум.
Он как мысли читает. Пятьсот баксов – ровно та сумма, в которой я сейчас отчаянно нуждаюсь.
Я пробираюсь к Денису в будку и под недовольным взглядом Маши забиваюсь с ним на встречу завтра, в спортзале. Моя часть задачи выполнена.
Слава богу, Симка живет на портах. Это самый дальний район города, дальше даже «негритянских» домов, а я еще нарочно выбираю длинный путь и еду так медленно, что стоит мне сбросить скорость еще хоть чуть-чуть – и мы покатимся обратно.
Симка не против. Мы разговариваем. И я с удивлением обнаруживаю, что снова рассказываю ей все, без малейшей утайки, и ей интересно – как мы подружились, почему я стал заниматься боксом.
– Боксом? Из-за бати. Вернее, из-за его работы. Но это долгая история.
Мне интересно, подстегивает Симка, и я начинаю.
Когда мне было девять, нашу старую школу прикрыли и меня перевели в восьмую, где мы с тобой и познакомились. Четвертый «Б». И училка, злобная такая тварь, устроила мне реальный допрос перед классом. Я стоял у доски, на меня пялились тридцать пар глаз, а сам я смотрел в пол, мыча на ее вопросы что-то невнятное.
– А кем работают твои папа и мама, Сережа?
«Ебет тебя?» – думал я, но вслух отвечал:
– Ну… мама нигде не работает. Пока. Она со старой уволилась, а с новой пока никак.
– А папа?
– Водителем.
Но эта крыса уже выпасла по залившей мои щеки краске, что здесь есть где покопаться. Она даже выпрямилась, приосанилась, развернулась ко мне вполоборота и вежливо так, нараспев, продолжила:
– Каким водителем? Что он у тебя водит?
– Машину.
Пацан с третьей парты, симпатичный такой, как с картинки, аж всхрапнул от смеха. И училка тут же преобразилась, как спецэффект в кино – только что она была доброй и радушной, как бабушка деревенская, а тут из ее глаз вылетели два убийственных фиолетовых луча, а из пасти вылезли стальные зубы: