Тисса горит
Шрифт:
Тереш говорил просто, но убедительно.
— Скажите, товарищ Тереш, — сказал наконец Петр, — знали вы товарища Пойтека? Даниила Пойтека.
— Фамилию слыхал, но лично встречаться не приходилось.
— Жаль.
— Жаль, — согласился с ним Тереш.
Утром скорым поездом Петр покинул Будапешт и к вечеру уже был в столице Австрии.
Переполох, вызванный королевским путчем и мобилизацией соседних государств, значительно облегчил переправу через границу. Звучит парадоксом, но особо строгий контроль помогал
Петр ехал с фиумским паспортом. В те дни это было еще редкостью. Дипломатическая война Италии и Югославии за Фиуме — этот единственный морской порт «исторической» великой Венгрии — была в самом разгаре. При данной ситуации лучшего паспорта Петр даже желать себе не мог. Он прекрасно мог говорить по-венгерски, и все же считался иностранцем, гражданином «иностранной державы», не имевшей никакого касательства к королевскому путчу.
Петр ехал во втором классе. Кроме него на щегольском кожаном диване только что отделанного купе сидели пожилой господин и немолодая дама в трауре.
Пожилой господин был, видимо, словоохотлив.
— Вы, сударыня, если я не ошибаюсь, в трауре? — обратился он к своей спутнице.
Та утвердительно кивнула головой.
— Ребенок или муж?
— Мой сын.
— Ужасно! — сочувственно вздохнул толстый господин и высморкался в огромный сверкающий белизной платок. — Катастрофа или болезнь?
— За отечество, — ответила женщина в черном, прикладывая к глазам носовой платочек.
— Ужасный удар! — сочувствовал господин. — А с чьей стороны, разрешите спросить? В королевских или в национальных частях?
— В войсках законного короля, — ответила дама неожиданно строгим голосом.
— Правильно! Весьма правильно! — поощрял господин. — Выдать короля врагу?! Передать пленного короля на английский монитор?! Я бы рассмеялся в глаза тому, кто еще несколько дней назад посмел бы утверждать о возможности подобного поступка со стороны венгерской нации, всегда славившейся верностью королю. А теперь… стыдиться должны мы, стыдиться! — обращаясь уже прямо к Петру, говорил он. — Короля, законного короля…
На одной из маленьких станций два жандарма провели трех оборванных крестьян. Они прошли мимо поезда. Один крестьянин с трудом волочил ногу.
— Монархисты, наверное, монархисты, — сказал господин в очках. — Теперь по всей стране хватают верных королю людей.
Глядя на этих несчастных, с трудом вышагивающих впереди упитанных жандармов, Петр не мог устоять против искушения подурачить своего соседа.
— Тот хромой, — сказал он вполголоса, — не кто иной как сам граф Андраши.
Толстый господин посмотрел на Петра с удивлением. Он было раскрыл рот,
Петр понял, что он совершил непростительную глупость. Как только поезд тронулся, он пошел в вагон-ресторан и до самой границы в купэ не возвращался.
С проверкой документов на границе у Петра все сошло благополучно. Но зато господин в очках был арестован.
У него оказался чемодан с двойным дном. Он вез в Австрию контрабандную валюту.
Австрия! Свободная земля свободной австрийской республики! Поезд подходит к красной Вене.
— Не угодно ли австрийских денег? Меняю венгерские пенге на австрийские кроны…
Так приветствовал Петра первый австрийский кондуктор. И пока они доехали до Вены, подобного рода предложений Петр получил не меньше десятка. В поезде уже никто не говорил о королевском путче и его последствиях, на языке у всех была валюта, кривая валютного курса.
— Австрийская крона падает.
— Доллар, фунт, франк, лей, динар, злотый! Доллар, доллар, доллар, доллар!..
— Доллар, доллар, доллар… — выстукивали колеса поезда.
Схватка
Тяжелый, густой ноябрьский туман непроницаемой стеной преградил дорогу тысячам многоцветных огней вечернего города, — огни электрических фонарей венских улиц не в силах преодолеть этой сырой свинцовой преграды. Одни лишь пронзительный прожектор сумел прорезать себе путь. В этот тревожный, нервно бороздящий тьму сноп света на миг то тут, то там попадали бегущие облака, чтобы тотчас же вновь утонуть во мраке.
Туман опускается. Воздух пронизан сыростью. Горящие глаза дуговых фонарей и автомобилей мерцают, словно через матовые стекла.
Вена. Восточный вокзал.
Автомобиль за автомобилем. Машины новых конструкций — американские, французские, итальянские.
Зимние пальто из светлого сукна с необычно большими меховыми воротниками.
«Как принарядилась Вена!» — замечает Петр.
Северный ветер.
Те, кто вынужден ходить без пальто, — а таких много, — жмутся к стенам зданий.
Ветер борется с туманом.
«Еще полгода тому назад в Вене не было столько оборванцев», — думает Петр.
Он покупает вечернюю газету.
На первой странице кричащие заголовки:
«Карл Габсбургский — пленник английского монитора!..»
«Австрийская крона продолжает падать!..»
Ветер крепчает. Как будто хлещут в лицо ледяной тряпкой. Огни электрических реклам врезаются в разрывы тумана.
Петр пешком проходит через Мариагильфе.
Стоило ему ступить на камни этого города, как сильное волнение овладело им. Что творится в Вене? В каком положении австрийское движение, венгерская эмиграция? Один магнит отпустил его — и тотчас же притянул другой.