Титан
Шрифт:
Билл поднял голову и посмотрел на свою ногу.
– Да, – сказал он, вытирая лицо грязной рукой. – Я потерплю, приступайте.
Сирокко кивнула Габи, которая сморщившись, дернула ногу.
Было предпринято три попытки, каждая из которых заставляла женщин содрогнуться. Во время второго рывка конец кости с влажным звуком высунулся из раны и заставил опять подскочить Сирокко. Билл терпел, дыхание со свистом вырывалось из его груди, мышцы шеи напряглись как веревки, но он не издал ни звука.
– Вот так работа! – сказала Габи, когда все было кончено, и вдруг начала плакать.
Сирокко оставила ее в покое и начала накладывать на ногу Билла шину. Все это время он был без сознания. Сирокко встала и протянула окровавленные руки в сторону Габи. – Нам надо двигаться отсюда, – сказала она. – Здесь нехорошее место. Нам надо найти сухую стоянку и дожидаться, пока ему не станет лучше.
Его, наверное, не следует двигать.
– Ты права, – вздохнула Сирокко, но у нас нет выхода. На следующий день мы должны выбраться на более возвышенную местность, которую мы уже видели ранее. Давай двигаться.
Глава 13
Поиск нового места занял не один, а два дня и это были ужасные дни.
Они часто останавливались, чтобы простерилизовать бинты для Билла. Шары, которые они использовали для нагревания воды, были далеки от керамического горшка; шар расслаивался и готов был раствориться в воде, сама вода становилась мутной. Для того, чтобы вскипятить воду, уходил почти час, так давление на Гее было выше атмосферного.
Габи и Сирокко спали урывками, стараясь выбирать время когда река была широкая и спокойная. Но когда они вышли на опасное пространство, им необходимо было обеим стать настороже, чтобы не посадить лодку на мель. Регулярно продолжал идти дождь.
Билл спал и когда он впервые проснулся после двадцати четырехчасового беспробудного сна, он выглядел, по крайней мере, на пять лет постаревшим. Лицо его приобрело землистый оттенок. Когда Габи меняла повязку на ране, то она ей совершенно не нравилась. Нижняя часть ноги и большая часть ступни были почти вдвое меньше нормального размера.
Когда они отплыли от болота, он был в бреду, сильно потел, был весь в жару…
Рано утром следующего дня Сирокко позвала цеппелин, в ответ тот просвистел ей:
– Ладно, я передам ему. Но Сирокко начала опасаться, что уже слишком поздно. Она наблюдала как цеппелин спокойно уплывает по направлению к замерзшему морю и казнила себя за то, что настояла покинуть лес. Если это даже было необходимо, то почему нельзя было проделать это на цеппелине, пролетев над всей этой территорией, на расстоянии от этого ужасного существа похожего на рыбу, которое они не сумели убить и которое чуть не погубило их всех, и неизвестно еще, что будет с Биллом?
Сейчас ее доводы были такими же вескими, как и тогда, когда они начинали свое путешествие к ступице, но это не мешало Сирокко винить себя. Габи не выносила полета на цеппелине, но они должны были найти выход. И выход этот должен был быть более приемлемым, она не имела права рисковать жизнями людей, Сирокко было тошно от чувства своей вины. Ей хотелось умереть, хотелось, чтобы кто-нибудь принял на себя ее ношу. Как могло прийти ей в голову, что она может быть капитаном? Что она совершила как капитан с тех пор как приняла командование «Властелина Колец»?
То, чего ей в самом деле хотелось, было незамысловато. Ей хотелось любви, обычной человеческой любви. Билл говорил, что любит ее; почему она не могла сказать ему то же самое? Она думала тогда, что когда-нибудь скажет ему это, но теперь он умирал, и она была за это ответственна.
Ей хотелось также приключений. Стремление к приключениям преследовало ее на протяжении всей жизни, начиная с первых комиксов, которые она прочитала, с первых документальных фильмов о космосе, которые она смотрела широко открыв детские глаза, поверх черно-белых на плоских экранах и полномасштабных цветных вестернов, которые она смотрела в кино. Ее никогда не покидала жажда совершить что-нибудь скандальное и героическое. Это стремление толкнуло ее от карьеры певицы, которую прочила ей ее мать, ей претила роль домашней хозяйки. Она хотела налететь на базу воздушных пиратов вооруженной сверкающим лазером, или пробираться сквозь джунгли с бандой свирепых революционеров для рейда на вражескую крепость, или в поисках чаши Грааля, или разрушения Смертельной Звезды. Со временем на место детских мечтаний пришла определенная цель – она усердно работала в колледже и тренировалась, чтобы быть лучшей, когда появится шанс; они должны будут выбрать ее для выполнения миссии по исследованию Сатурна. Но за всем этим, что привело ее на борт «Властелина Колец», стояла все та же жажда путешествий, желание увидеть незнакомые места, стремление делать то, чего никто до нее не делал.
Теперь она имела то, к чему стремилась. Она плыла вниз по реке в лодке-скорлупе, находясь внутри наиболее колоссальной структуры виденной когда-либо человеком, рядом умирал любимый ею человек.
Восточный Гиперион представлял из себя местность с плавными холмами и раскинувшимися равнинами, усеянными открытыми ветрам деревьями; все это напоминало африканскую саванну. Офион стал уже, течение стало стремительным, вода стала на удивление более холодной.
Пять или шесть километров они плыли положившись на волю течения, минуя нависшие над берегом низкие скалы. «Титаник» на большой скорости был неуправляемым. Сирокко ждала, когда река опять станет шире и высматривала место для остановки.
Наконец Сирокко нашла подходящее место и они потратили два часа, чтобы причалить к скалистому берегу, с помощью шестов и самодельных байдарочных весел борясь с бурным течением. И Сирокко и Габи были на грани изнеможения. Наиболее угрожающим было то, что в лодке не осталось провизии, а Восточный Гиперион не казался плодородной землей.
Они подтянули «Титаник» к берегу, скользя, вылезли на упавший сглаженный водой камень, предварительно убедившись, что это безопасно. Билл не осознавал, что его переносят, он уже долгое время не разговаривал.
Сирокко сидела рядом с Биллом, пока Габи спала мертвецким сном. Чтобы не уснуть, она обследовала место стоянки в радиусе сотни метров.
Метрах в двадцати от реки была невысокая насыпь. Сирокко взобралась на ее вершину.
Восточный Гиперион потрясающе подходил для фермерского хозяйства. Широко раскинувшиеся земли выглядели как канзасские желтые пшеничные поля. Это впечатление портили ржаво-красные участки, а также бледно-голубые перемешанные с оранжевыми. Все это слегка было подернуто рябью от небольшого ветерка, так колышутся высокие травы. Медленно проплывали тени, некоторые облака находились так низко, что образовывали над руслом реки полосу тумана, не проходящую даже при солнечном свете.
На востоке холмы тянулись в сумеречную зону Западной Реи, постепенно они приобретали зеленый цвет, должно быть это леса, затем зелень терялась в темноте и холмы превращались в сплошные каменистые горы. На западе земля выравнивалась, появлялись небольшие озера и болота, трясины – прибежища ильных рыб. Они сверкали как от солнечного света. Вдали виднелась более темная зелень тропических лесов, за которыми опять тянулись равнины, которые терялись из виду в полумраке Океана с его замерзшим морем.