Тьма египетская
Шрифт:
Теперь этот благородный порядок был сломан. Вслед за носилками фараона на княжеский двор, продавив своею радующейся силой линию ливийской охраны, влилась простолюдная пёстрая масса. Только на нижней ступени парадного крыльца удалось поставить предел силе народной любви к своему фараону. Гиксосские конники спешились и выставили плотную кожаную стену, в три шеренги глубиной, подкрепив оплошавшую ливийскую охрану. Медленно, почти незаметно, продвигаясь с каждым шагом на полступни, стена стала отодвигать толпу от крыльца.
Под давлением двух сил: одна — это собственная инерция толпы, другая — напор трёхслойного азиатского поршня, человеческая масса начала сдавливаться, отчего совокупный её шум становился всё сильнее.
В тот момент, когда Мериптах вынырнул из
Тут, на свалке, среди трухи, вони и мух его уже поджидали. Бесте и Азиме. Что они могли тут делать?! Всё это было слишком несообразно, нелепо, но времени на вопросы никто не давал.
— Скорее, Мериптах, князь ждёт, — сурово сказала Бесте, не дожидаясь, пока мальчик откроет рот. Тот всё же позволил себе оглянуться. Да, на свалке никого не было, и поблизости тоже, движение просматривалось только у яростно дымящих кухонь. Повара, как бы им ни хотелось вместе со всеми бежать смотреть на фараона, не могли оставить своего поста.
— Скорее, красавчик, скорее! — Бесте взяла мальчика за предплечье, Азиме взяла за другое, и они повлекли его за собой, попутно обирая с него соломинки и пушинки. Повлекли совсем не в том направлении, в котором он ожидал. Не по короткому пути к задним входам во дворец — там толпилось с полдюжины стражников, — а в сторону «Дома женщин».
Странно, что выполнение своего приказа отец поручил этим двум важным азиаткам с матушкиной половины, только и успел подумать мальчик, как уже оказался у запертых деревянных дверей, за которые ему прежде не удавалось проникнуть. На этот раз двери эти распахнулись сами собой, приоткрывая прохладный полумрак невысокого коридора. Внутри не было никого, кроме статуй Изиды и Хатхор. В тот самый момент, когда Мериптах, настойчиво увлекаемый двумя женщинами, входил внутрь, сзади, на той стороне дворца, вдруг наступила полнейшая тишина, как будто волны шума были приглажены одной огромной властной рукой.
Фараон вышел на балкон второго этажа.
Далеко в глубь «Дома женщин» уходить не пришлось. Пройдя шагов пятнадцать, Бесте повернула налево, потом ещё раз налево — тут уже горел маленький светильник, несмотря на то что за стенами сиял яркий полдень. Дальше движение шло вниз. Один, потом другой пролёт ступенек, довольно резко уводивший вниз вправо-вправо. Второй подземный ход сегодня, отметил мальчик, и ещё отметил то, что это подземелье выметено, стены гладкие, явно используется постоянно. Может даже, это ответвление того хода, по которому его вывели в сад визиря. Куда оно ведёт? Мериптах попытался в голове провернуть назад свой путь, проделанный перед спуском сюда. Получалось, что если пойти направо, то попадёшь снова во двор к Тнефахту. Ну, это не новость, Мериптах теперь прекрасно представлял, как работает подземная связь меж дворцами. Бесте повернула налево. Но остановилась, приложив при этом палец к губам, даром, потому что Мериптах и так помалкивал. Было слышно, как в наступившей тишине напряжённо дышат сопровождающие его дамы. Ощущение, что он участвует в каком-то не вполне понятном деле, возникшее у него сразу при появлении на свалке, теперь усилилось. Но как прекратить всё это, он не знал. Правда, и уверен не был, что прекращать надо. Всё же личный приказ князя Бакенсети перевешивал все сомнения.
Впереди мелькнул огонёк.
Бесте что-то прошипела по-своему Азиме. И движение продолжилось. Куда? Мериптах был убеждён, что они сейчас направляются под землёю ко дворцу. Да, туда, куда звал его отец, но почему его ведут тайно, если отец выказал явное желание видеть его?
Опять остановились в полной темноте. Мелькавший впереди огонёк бесследно растворился во мраке. Мериптах, переступив на месте, ткнулся ногою в какой-то выступ, проверил осторожно, что это такое, оказалось — ступенька. Он стоял у лестницы, ведущей вверх. Теперь он был уверен, что скоро окажется именно во дворце. Сверху раздался еле слышный свист и вслед за этим ударил поток света. С тихим скрипом отъехала в сторону увесистая каменная плита. Можно было подниматься. В конце этого подъёма опять пришлось ждать, только теперь не в полной темноте, откуда-то проникал свет в это квадратное, чуть выше человеческого роста помещение. Опять сдвинулась по неведомой команде плита, и Мериптах с удивлением обнаружил, что он оказался в одном из покоев матушкиной половины. Здесь было пусто, ни одной из вечно что-то вяжущих и плетущих девушек. Вазы с цветами в углах, две арфы, брошенные на полу циновки, вон на той надкушенный пирожок, истаивающие запахи.
Мериптах обрадовался. Может, отец позвал его по просьбе матушки, это она хочет его видеть!
Бесте поманила его за собою, он прошёл через залу, самостоятельно, без приказа, встав на цыпочки, и остановился у двери, забранной всего лишь складной сине-золотой ширмой. За нею слышны были шаркающие шаги, летящие по коридору в обоих направлениях. Тихие вскрики, шёпоты, это уже легко было объяснить: прислуга накрывает большую трапезу в главной приёмной зале. Бесте выглянула в коридор, после этого взяла с подставки как бы специально стоявшую наготове большую вазу с финиками и протянула Мериптаху. Он взял её, даже и не слишком недоумевая.
— Иди за мной.
Они бесшумно выплыли в коридор, привычно полутёмный, заполненный снующими людьми, разбитый на участки наклонными столбами света, падающими из дверей справа и слева. В каждом светящемся проёме стояли по два, а то и по три охранника с длинными копьями, никто подозрительный не имел ни малейшего шанса пройти по коридору до заветной залы.
Бесте пристроилась за короткой колонной из четырёх служанок, нёсших над головами толстую змею, сплетённую из водяных лилий, и подхватила её хвост. Мериптах спокойно вышагивал вслед за молчаливой водительницей, держа в вытянутых руках довольно тяжёлую вазу. Получалось так, словно он заслоняется ею от нежелательных взглядов. Странно всё же ведут себя эти азиатские женщины, надо будет, когда всё закончится, расспросить отца обо всех этих тайнах.
До конца коридора, до, собственно, большой трапезной залы они не дошли. Азиме, которая, оказывается, тоже бесшумно пристроилась за мальчиком, вдруг взяла его за плечи, повернула направо и ввела в узкий проем между двумя тёмными колоннами, изображающими снопы папируса.
16
Князь Бакенсети обернулся, и лицо его сделалось страшно. Повернули свои головы и прочие, находившиеся в комнате. Мериптах знал не всех. Матушка, Тнефахт, Мегила стояли справа от отца и трое незнакомцев слева. По их виду легко можно было понять — прибыли издалека, из городов, которым завидуют. Одеты богато и странно, египетские элементы в их одежде сочетались с поражающей воображение необычностью. Круглые медные тиары, украшенные крупными камнями, длинные кожаные юбки, обшитые пёстрыми шнурами, за поясом изогнутые кинжалы с рукоятями бледного серебра, красные, прямоугольные бороды. Такова была последняя столичная мода. Глаза внимательные, выжидающие.
Все молчали. Гости не знали, кто явился и зачем. Княгине не полагалось говорить прежде мужа, советнику не полагалось говорить прежде господина. Князь говорить был не в состоянии, он даже слегка пошатывался. Не недоумение владело теперь им, но чувство более мучительное. Лицо «царского брата» было серее обычного, что это означает, понять было нельзя.
Разрешиться это молчание должно было скорее всего каким-то словом князя, уже почти взявшим себя в руки, но раздались шаги, и в дверь справа от Мериптаха вошёл ОН.