Тьма египетская
Шрифт:
Фараон плавал, а верховный жрец Амона-Ра сидел в кресле на берегу, опершись затылком о высокую спинку. Он старался не смотреть ни на Камоса, ни на его младшего брата, тоже находившегося тут, в саду. Яхмос велел доставить себе обычного гиксосского коня, обычным образом осёдланного, и теперь медленно кружил меж деревьями вокруг бассейна, то и дело натягивая поводья и добродушно ругаясь. Он всячески демонстрировал свою физическую силу и отличное расположение духа. Степной зверь, чувствуя чужака, скалил зубы, тряс гривастой головой, разбрызгивал мохнатыми копытами розовый песок и испускал поминутно ветры такой силы, что плавучий фараон морщился. Длинные ноги военачальника
Это было заседание правящего фиванского триумвирата. Отношения между этими людьми были отравлены многими ядами, но они не могли обойтись друг без друга. И уже поняли это.
Никто из них по отдельности не мог взять всю власть в Верхнем Египте в свои руки. Яхмос, несмотря на все свои бескровные удачи в войне с Шахкеем, в глазах жречества и народа не выглядел полноправным правителем. Неожиданно короновав Камоса, верховный жрец вызвал бешеную к себе ненависть лихого военачальника, но одновременно и обезопасил себя от его секиры. Ненавидимый Камосом за вероломство, Аменемхет оставался совершенно ему необходим, ибо старший брат был слишком слаб перед Яхмосом, непобедимым генералом. В эти дни перед коронацией Камос отлично рассмотрел, сквозь редеющую хмарь болезни, все явные усилия брата по захвату первенства в Фивах. Если бы у него были не только его полки, но ещё и победительный Птах с припавшими к его стопам жрецами Верхнего Египта, то именно он надел бы фараонову корону. Теперь только в нём, Аменемхете, в предателе с чёрной душой, мог черпать Камос поддержку своему столь юному, шаткому трону. Если бы верховный жрец Амона-Ра вовремя узнал о конфузе со статуей Птаха у набережной Темсена, он, быть может, сумел бы выбраться из той ямы, в которой оказался, на самую вершину положения, даже не разбрасываясь египетскими коронами. Но сделанного не вернёшь. Теперь он не в яме, не на вершине, а в этом саду. Не первый, но один из трёх.
Наконец лошадиная забава наскучила Яхмосу, он спрыгнул с коня и бросил повод подбежавшему слуге.
— Нет. Я и прежде пробовал, и теперь скажу: египтянин не сможет воевать, сидя в седле. Даже если мы заведём себе таких лошадок, они сбегут от нас ночью, как звери пустыни.
Никто и не думал ему возражать. Яхмос встал на краю бассейна, так что большие пальцы свисали над водой. Лицо его сделалось серьёзным и даже надменным. Пора было заговорить о деле.
— Пришли люди от Шахкея. Он хочет уйти. Все дороги на север перекрыты. Он знает об этом и решил уйти по воде. И оставить своих лошадей, которые мне не нужны. Я велел нашим кораблям спуститься вниз по реке и встать у Леопардового канала. Теперь и этой дороги у него нет.
— Ты сказал людям Шахкея об этом? — Камос перевернулся с живота на спину.
— Да. Они ушли и пришли ещё раз, и сказали, что сдаваться не будут. У них есть провизия для людей и лошадей. У них есть запас стрел. Каждый их воин заберёт троих наших.
— Это они тебе так сказали?
Яхмос скосил глаз в сторону плавающего брата.
— Они так сказали, и я с ними согласен.
— Будет большая кровь, но и большая слава. — Эти слова произнёс Аменемхет, и было непонятно, какой скрытый смысл он вкладывает в них помимо очевидного.
Яхмос кивнул.
— Но лучше получить большую славу без большой крови.
— Ты говоришь слова, которые я бы хотел сказать, — чуть улыбнулся жрец.
— И ты знаешь, как это сделать? — спросил Камос.
— Да. Надо отпустить Шахкея с его людьми.
В бассейне раздался удивлённый всплеск.
— Не по земле. Если он уйдёт так, мы избавимся от крови, но славу получит Шахкей. Если он уйдёт по воде, то крови опять-таки не будет, но славы не получит никто.
Камос подплыл к краю бассейна и схватился за него длинными пальцами.
— Тогда я ничего не понимаю. Что всё-таки будет? Штурм? Большая кровь?
— Я боюсь...
— Ты боишься?!
— Да, повелитель и брат, я боюсь, что кровь окажется слишком большой. Наши полки молоды, а воины не стойки и не так умелы, как гиксосы. Отдав троих за одного, мы лишимся армии, хотя и приобретём победу. Непривычный к мятежной жизни народ может убояться увиденных жертв. Пока мы снова соберёмся с силами и с духом, придёт карательная армия из дельты.
Аменемхет слушал беседу братьев с явным, хотя и никому не видимым удовольствием. Собственно, сейчас ретивый военачальник признавался в том, что план верховного жреца храма Амона-Ра есть перл подлинной мудрости и трезвого патриотизма. Терпеливое накопление сил, вот чем не следовало пренебрегать. Но пролитое на землю вино обратно в кувшин не вернёшь.
Камос нервно дёргался в воде, чувствуя, что и она уходит из-под ног.
— Это тупик!
— И я так думал, но случай пришёл нам на помощь. А может, это сам Амон вмешался. Я предпочитаю думать так.
— Так что же случилось?! — нервно спросил фараон.
— Прошлой ночью люди Шахкея ловили в порту корабельщиков, хотя бы и пьяных, дабы снарядить свои суда для плавания. Поскольку народу схвачено было много, то в неразберихе на пристани, в предутреннем тумане одному, самому удачливому, удалось ускользнуть, лёжа в маленькой лодке, как будто её унесло течением. Гнаться за ней было некому, потому что все встречали как раз другую лодку, что подошла к пристани. А в ней мой корабельщик заметил человека с одной рукой, нескольких израненных воинов, связанного человека и мальчика.
— Мальчика?! — Аменемхет выпрямился в кресле.
Яхмос не ответил и лишь подёргал своим плоским носом.
— Я стал думать, кто бы могли быть эти трое?
— Почему трое?
— Потому, правитель и брат, что раненые гиксосы нам неинтересны. Нам надо думать о связанном мужчине, об одноруком мужчине и мальчике. Про однорукого нечего и говорить, это предатель Хека.
Камос тихо замычал в воде от злобы.
— Мужчина в путах, если внимательно обдумать его описание — длинное лицо, высокий рост, — это «царский брат» Мегила.
Фараон даже закашлялся в воде от неожиданности.
— Почему не сам Апоп? «Царский брат», связанный, в лодке с Хекой здесь, у нашей пристани! Что ты ещё выдумаешь?! — Камос повернулся к Аменемхету, ища в нём поддержку в опровержение несуразных фантазий брата. Но жрец был как никогда серьёзен.
— Мегила действительно в Фивах, я привёз его сюда на ладье Амона. А Яхмосу о нём рассказал, наверное, Хека.
Младший брат кивнул:
— Я сначала ему даже не поверил. Этот однорукий шакал слишком много болтает, и нельзя понять, какие его слова надо считать правдой.
На правителя Верхнего Египта было неудобно смотреть.
— Зачем ты его привёз?! — спросил Яхмос.
— Он сам сдался мне и попросил защиты от Апопа. Он мог быть нам полезен. Он много интересного рассказал мне во время плавания. А потом сбежал, — спокойно сказал верховный жрец и поймал на себе внимательный взгляд младшего брата.
— И я ничего, ничего не знал! — заныл Камос.
Яхмос, чтобы смягчить раздражение брата, сказал:
— Ты болел.
— Я знаю! — крикнул фараон и чуть не пошёл ко дну.