Тьма (Город #0)

Саух Виталий Анатольевич

За всей этой суетой страшный сон, приснившийся ему сразу после операции, совершенно вылетел у него из головы, и, проваливаясь в такое желанное небытие, он едва ли рассчитывал на то, что вновь встретится с забытым кошмаром.

Как и прежде, события развивались по уже знакомому сценарию.

Вновь всё пошло наперекосяк, сразу же после того как кровь была заменена на экспериментальный реактив. Пребывая в состоянии первобытного ужаса, Пётр Алексеевич неподвижно следил за дальнейшим развитием событий, не в силах что-либо исправить.

С ужасающей лёгкостью, расправившись

с медиками, Девятов решил взяться за Пётра Алексеевича. Отчаяние придало Петру силы, но скрыться от безумного профессора было уже невозможно. До хруста в рёбрах, вжавшись в стену, Пётр Алексеевич вновь наблюдал за тем, как в склонившемся над ним профессоре борются две сущности.

На этот раз профессору было ощутимо труднее побороть зверя поселившегося в его теле, даже на несколько коротких мгновений. Сейчас всех его нечеловеческих усилий хватило лишь на то, чтобы прохрипеть: - "Убей!". После этого он кинулся на Петра Алексеевича, глубоко вгрызаясь в его горло.

Бесконечный вопль Петра смешался с бульканьем крови в горле. Подобно хищному зверю, мотая головой из стороны в сторону, Девятов пытался вырвать у Петра Алексеевича кусок гортани. Тело Петра, будто ничего не весящее безвольно моталось в пасти безумного профессора. Захлёбываясь криком, Пётр открыл глаза.

– Пётр, проснись! Да проснись же, ты, наконец! Ты меня пугаешь! Ну, пожалуйста, проснись, - причитала жена Валентина, отчаянно тряся его за плечё.

Дикими, расширившимися от ужаса глазами, Пётр несколько долгих секунд глядел на супругу, на окружающие его предметы и мебель, находящиеся в его спальне, пока, наконец, окончательно не убедился в том, что находится у себя дома в абсолютной безопасности.

– Господи, - запричитала, всерьёз напуганная происходящим Валентина, - ты так сильно меня напугал. Ты несколько минут кричал во сне, а я никак не могла тебя разбудить. Дорогой, ты так сильно устал, может тебе не стоит сегодня лететь. К чёрту, этот вертолёт, а? Ведь наверняка любой из твоих молодых и толковых специалистов сможет справиться без тебя?

Но Пётр Алексеевич не мог позволить себе отстраниться от дел на данном этапе, и, превозмогая себя, а так же назойливые причитания супруги, начал собираться в дорогу.

После нескольких часов сна он, вопреки первоначальным расчётам, вовсе не чувствовал себя отдохнувшим. Скорее даже напротив - жуткий сон отнял у него те немногие остатки сил, которыми он располагал до этого. И теперь, совершенно разбитый, он отправлялся в институт для того, чтобы оттуда перевести тело профессора на вертолетную площадку.

Супруга до последнего пыталась переубедить мужа, но тот оставался непреклонен. Покидая квартиру, он увидел в глазах Валентины, едва сдерживаемые слёзы, и поспешил на улицу до того, как она разрыдается.

***

Полтора часа спустя во чрево вертолёта внесли носилки, на которых покоилось тело, притянутое к ним же ремнями безопасности - нелишняя предосторожность от того, чтобы во время транспортировки пациент случайно с них не упал и травмировался. Сверху тело было закрыто белой простынёй, для

того чтобы укрыть его от любопытных взглядов.

В течение следующего часа полёт проходил вполне нормально. Однако в тот момент, когда уже была преодолена большая часть пути, пилот по рации получил сообщение о том, что в их сторону надвигается гроза с ураганным ветром, поэтому им настоятельно рекомендовали посадить вертолёт на ближайшем лётном поле и переждать стихию.

Обеспокоенный возможной задержкой во времени Пётр Алексеевич попытался выяснить у пилотов, сколько же времени отнимет у них это посадка.

– Это надолго?
– пытаясь перекричать шум мотора, спросил Пётр Алексеевич.

– Пока неизвестно, но разумнее всего переждать. Здесь поблизости есть военный полигон. На его территории имеется оборудованная вертолётная площадка. Туда частенько прилетают разные военные шишки с инспекциями, а так же местный губернатор.

Конечно, Пётр Алексеевич был разочарован, считая, что всё это только излишняя предосторожность, и даже попробовал спорить с капитаном, но какие бы аргументы Заврыгин не приводил, тот был непоколебим, поэтому ему ничего не оставалось делать, как вернуться на место.

Заврыгин едва успел сесть в кресло, когда винтокрылая машина содрогнулась и накренилась под внезапным порывом шквального ветра. Мгновение спустя в толстые стёкла иллюминаторов, расположенных по бокам вертолёта, словно из водомёта начал хлестать проливной дождь.

Из-за образовавшегося крена носилки, на которых лежало тело Девятова, начали перемещаться, и Пётр Алексеевич попытался поймать их за металлический поребрик, но вместо этого ухватился за плечё Девятова. Кожа профессора была холодной как лёд и какой-то неприятной на ощупь, словно Заврыгин коснулся не человека, а чего-то мерзкого, затаившего в глубине себя дремлющую пока угрозу.

Пётр Алексеевич постарался как можно быстрее перехватиться за металлическую скобу, имеющуюся с каждой стороны носилок, для того чтобы не ощущать ту пустоту и холод, которые испытал во время прикосновения к телу профессора.

В памяти совершенно не ко времени возникла сцена из преследующего Заврыгина кошмара, и ночной ужас помимо его воли начал стремительно просачиваться в реальность.

Всё, что он хотел сейчас, это оказаться как можно дальше от этого места. Похоже, что не зря его супруга, предчувствуя что-то недоброе, всеми силами пыталась убедить его отказаться от этой поездки.

Вертолёт мотало из стороны в сторону и Заврыгину приходилось прикладывать немало усилий, для того чтобы удержать рядом с собой носилки, на которых лежало тело Девятова, хотя в данный момент больше всего на свете ему хотелось отшвырнуть это нагромождение плоти, ставшее причиной всех его бед, как можно дальше от себя.

Спустя тошнотворно долгое мгновение, показавшееся Петру Алексеевичу бесконечностью, пилот сумел выровнять машину и устранил крен.

Если до этого у Заврыгина и были сомнения в необходимости экстренной посадки, то после этой небольшой демонстрации возможностей природной стихией, он желал только одного - как можно быстрее оказаться на земле.